Когда мой уже изрядно угасший с расстоянием снаряд безобидно пролетал мимо одного из дикарей, я резко перенаправил его в сторону. Орк, беззаботно потешавшийся над рассекающим воздух огненным шаром, был застигнут врасплох неожиданным манёвром. Раскалённая плазма ударила ему в грудь, сжигая шерсть и кожу, вгрызаясь в плоть, прорываясь сквозь рёбра. Лишённый всякой защиты дикарь жутко закричал, инстинктивно схватился руками за почти беспрепятственно втекающий в его тело плазмоид, обжёг руки и рванулся в сторону. Но было уже поздно – пламя добралось до внутренних органов и на последнем вздохе вспыхнуло с ещё большей силой, объяв свою жертву почти целиком. Сделав несколько неуверенных шагов, полыхающий орк упал замертво. Его товарищи в гневе загомонили, выхватили топоры, дали команду псам, и, наплевав на все запреты, бросились на меня.
Я больше не стал экспериментировать с огненным шаром – учитывая сопротивление амулета, его создание потребовало бы слишком много ресурсов. В ход, как всегда, пошли огненные стрелы. Талисман и здесь оказывал сопротивление, но лишь на этапе вылета пламени из моих рук. Огненную стрелу не нужно было долго концентрировать и удерживать, пламя срывалось вперёд, едва успев зародиться.
В этот день орки узнали, как выглядит ад – стрелы сыпались на них одна за другой, я не жалел сил, которых после ритуала в каменном кольце у меня было в избытке. Выскочившие вперёд варги полегли первыми, истошно визжа закатались по земле, кусая свои же горящие лапы и пытаясь вырвать предавшую их, поддавшуюся огню шерсть. Хозяев псов было не остановить одним попаданием, но они получали ещё и ещё – я не жалел энергии. Одному огненный плевок попал прямо в лицо и выел глаза, другой, подобно собакам, был вынужден броситься на землю, чтобы потушить загоревшиеся лохмотья и волосы, третий и вовсе превратился в движущийся факел… Несмотря на это, трое нападающих всё же преодолели убийственную стометровку.
Огромный, выделяющийся даже среди своих сородичей орк, уже предвкушал, как разрубит меня напополам своей неподъёмной для человека секирой. Словно пушинку, одним быстрым движением он вскинул её высоко в воздух и издал боевой клич. Двое слегка отстающих от него товарищей, подхватили этот устрашающий вопль, и меня охватила жуткая какофония не то ревущих, не то хрипящих звуков, вырывающихся из воспалённых орочьих глоток. Для человека этот клич не предвещал ничего, кроме неминуемой скорой смерти. Предводителю дикарей оставалось совсем немного, но достаточно для того, чтобы ещё две огненных стрелы устремились к цели.
Ослеплённый и сбитый с толку орк выпустил топор из объятой пламенем руки. От боли и ужаса он взвыл и заплясал, будто исполняя ритуальный танец, но, несмотря ни на что, не сбежал и, слегка придя в себя, вновь бросился в атаку, на этот раз с голыми руками. Кулаки орка были не менее убийственны, чем кузнечный молот, одним ударом он вышиб бы из меня дух, смял, отбросил в сторону. Но даже если бы мне удалось всё же остановить его, двое других уже поравнялись со своим лидером, их топоры были занесены для сокрушительных ударов, которые разорвут мою мантию, как тонкий пергамент, и пройдут сквозь разнеженное и податливое человеческое тело, как столовый нож сквозь сливочное масло. Ничто не могло отвратить грядущей беды, я смотрел в лицо смерти, но, на удивление, не испытывал страха – на это попросту не было времени, во мне оставалась лишь немыслимая сосредоточенность, граничащая с отчуждением от реальности. Можно было подумать, что это вовсе не я стою под ударом орочьих топоров, не я тот самый беззащитный, закутанный в красную мантию человек, что по своей глупости решился бросить вызов могучим воинам, превосходящим его и силой, и числом.