Выбрать главу

«Страсти св. Саввы Готского» показывают нам лишь один фрагмент из жизни готской деревни накануне гуннского нашествия, к тому же увиденной глазами христианина. Несмотря на позднейшую христианскую обработку, этот источник отражает еще весьма архаичный образ сельской жизни готов в области, которая находилась в сфере влияния некоего «скифского вождя». Безусловно, следует учитывать и сам жанр агиографий как литературного произведения и исторического источника. Современная святому историческая действительность передается в житиях в негативных, мрачных тонах, поэтому она далеко не всегда соответствует исторической реальности. Эти обстоятельства следует учитывать при работе с данным видом источников.

§ 6. Германская эпическая традиция

После гибели Остроготской державы и короля Эрманариха его образ не канул в Лету, а продолжал жить в эпической традиции германских народов Раннего Средневековья. Еще Тацит упоминал «древние песнопения» германцев об их мифических предках и вождях (Тас., Germ., 2), которые заменяли варварам историю. Ранее обращалось внимание на интереснейшие свидетельства Иордана о древних готских песнях с припевами и в сопровождении кифар, в которых воспевались славные деяния предков “pene storicu ritu” — «как бы наподобие истории» (Get., 28,43). И здесь мы сталкиваемся с проблемой исторического в эпическом — степени достоверности эпической традиции как исторического источника. Она имеет уже более чем вековую историю. К концу XX в. исследователи эпической традиции различных народов пришли к выводу, что эпос — это не несовершенная фиксация исторических событий и не фантастическое описание исторических лиц, а конструирование из исторических воспоминаний своего, эпического мира, так сказать «эпической модели истории»[196].

Героический эпос действительно являлся одной из форм исторической памяти народа[197]. Но он весьма избирательно «впитывал» исторический материал, часто преобразуя его по непредсказуемым канонам устного народного творчества. Хорошо известно, что отделить в эпическом произведении «факты» от «вымысла» исключительно сложно[198]. Поэтому уже с начала прошлого века дебатируется вопрос об историческом элементе, содержащемся в эпических произведениях[199]. Специалисты по германскому эпосу высказывают весьма полярные оценки степени «историчности» эпических произведений от признания сохранности в них конкретно-исторического содержания[200] до полного отрицания в древних германских сказаниях моментов как политического, так и исторического характера[201]. Временная глубина исторической памяти, как правило, оценивается исследователями примерно в три поколения[202]. Однако для германской устной традиции характерна значительно большая длительность исторической памяти — ее древнейший общегерманский пласт восходит к временам Великого переселения народов[203]. Попытаемся рассмотреть этот вопрос на материалах раннесредневековых героических сказаний, героем которых являлся король Эрманарих.

Уже ко времени Иордана повествование о гибели последнего остроготского короля превратилось в героическую сагу, которую условно можно назвать «Песнь о смерти Эрманариха». По существу именно эта готская сага, а точнее ее различные варианты легли в основу раннесредневековых эпических произведений, с меньшей или большей достоверностью сохранявших память об Эрманарихе и его королевстве[204].

Не вызывает сомнений, что в пересказанной Иорданом «Песни о смерти Эрманариха» ключевую роль играл эпический мотив кровной мести, в конечном итоге погубившей великую Готскую державу (Get., 129-130). Исследователи склоняются к мысли, что рассказ Иордана содержит минимум исторической обработки и сохраняет оригинальный сюжет готского исторического воспоминания, которой облекается больше в форму исторической песни, чем поздние героические сказания, которые со временем все дальше отступают oт исторической темы[205]. Е. Вамерс допускал, что, возможно, уже во время Кассиодора история о заговоре росомонов передавалась у готов в Песенной форме[206]. Но, несмотря на явно эпическую оболочку, в рассказе о гибели остроготского короля еще узнаваемы некоторые исторические факты (гуннское нашествие, недовольство окружения короля его самоуправством, сам образ одряхлевшего правителя и др.). Однако в повествовании Иордана они уже прочно спаялись с эпическим вымыслом[207].

вернуться

196

Путилов Б.Н. Героический эпос и действительность. Л., 1988.

вернуться

197

Мельникова ЕЛ. Предисловие // Древнейшие государства Восточной Европы: 2001: Историческая память и формы ее воплощения. М., 2003. С. 3.

вернуться

198

Гуревич А.Я. Средневековый героический эпос германских народов // Старшая Эдда: эпос / Пер. с др.-исл. А. Корсуна. СПб., 2008. С. 5.

вернуться

199

Хойелер А. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах. М., 1960. С. 357.

вернуться

200

Busse В. Sagengeschichtliches zum Hildebrandslied // Beitrâge zur Geschichte der deutschen Sprache. 1901. Bd. 26. S. 83.

вернуться

201

Хойслер A. Указ. соч. С. 360.

вернуться

202

Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. М., 2002. С. 95.

вернуться

203

Мельникова Е.А. Историческая память в германской устной традиции... С. 221.

вернуться

204

Belzer В. Wandel und Kontinuität: zur Entstehung der ältesten Ermanarichsage und ihrer Wanderung nach dem Norden. Regensburg, 1993.

вернуться

205

Beck H. Ermanarich. §2. Sagengeschichtliches // RGA. 1989. Bd. 7. S. 512—515.

вернуться

206

Wamers E. Die Völkerwanderungszeit im Spiegel der germanischen Heldensagen // Germanen, Hunnen und Awaren. Schätze der Völkerwanderungszeit. Nürnberg, 1988. S. 69—92.

вернуться

207

Castritius H. Rosomonen. § 2. Historisches // RGA. 2003. Bd. 25. S. 355—358.