Господи, какой он горячий.
Рик прислонился плечом к дверному косяку, скрестив руки, и ухмыльнулся.
— Так… ты пригласишь меня войти или просто будешь стоять здесь и пялиться на меня весь день. Потому что, должен сказать, мне нравится, когда на меня глазеют, куколка. — Он комично вздернул брови, и его ухмылка превратилась в широкую ухмылку.
Куинн, чувствуя себя неловко и немного раздражаясь из-за того, что он так ловко ее разыгрывает, отступила назад, чтобы Рик мог войти в крошечную квартирку.
— Я не разглядывала тебя. — Она захлопнула за ним дверь. — Я ждала, когда ты объяснишь, откуда узнал, что я здесь живу. И я уже говорила тебе, что я не твоя кукла.
Ей было все равно, насколько он горяч и как реагирует на него ее тело. По мнению Куинн, ничто так не отталкивало, как самовлюбленный придурок, считающий, что может щелкнуть пальцами и заполучить любую женщину, какую захочет.
Она наблюдала, как Рик внимательно изучает ее личное пространство. Казалось, он мысленно составляет карту ее квартиры, оценивает ее образ жизни или ищет кого-то, прячущегося в тени.
Когда его взгляд вернулся к Куинн, она уже была раздражена его высокомерным поведением. Кем, черт возьми, он себя возомнил, ворвавшись в ее квартиру, как будто она принадлежит ему, источая обаяние и свое раздражающее физическое совершенство?
Рик недоуменно сморщил брови, заметив ее угрюмое выражение лица.
— Что?
Она посмеялась над его недоумением. Вероятно, он не привык к женщинам, которые не падают на землю, чтобы поклониться ему в ноги.
— Ты так и не сказал мне, откуда узнал, где я живу.
Она нетерпеливо постукивала ногой, повторяя про себя: Я не поддамся его чарам, не поддамся.
Рик улыбнулся ей, не обращая внимания на ее враждебность. Он небрежно пожал плечами:
— Камеры.
Желудок Куинн сделал тошнотворное сальто.
— Камеры? — Кто наблюдал за ней? Мог ли Тревис видеть ее? Она знала, что эти мысли нелепы, но первоначальный рефлекс не доверять всем и паниковать был рожден годами насилия.
Рик шагнул к ней, его выражение лица должно было утешить. Но вместо того, чтобы помочь, Куинн отпрыгнула назад, словно ее ударили тычком для скота, а разум инстинктивно кричал ей, что нужно бежать. В спешке ее ноги запутались в краю ковра в маленькой гостиной, и она упала на спину.
— Давай я помогу тебе подняться. — Рик протянул руку, сделав два шага к ней.
Ее подсознание теперь громко кричало, призывая ее двигаться.
Опасность! Беги! Быстрее!
Куинн попятилась назад, карабкаясь на руках и ногах, чтобы оставить больше пространства между собой и Риком. Охвативший ее страх словно петля затягивался на шее с каждым шагом Рика.
— Не подходи ближе! — Она поднялась на ноги, вытянув руку, чтобы остановить движение Рика. Пульс бежал по венам, накачивая адреналином каждую клеточку ее тела. Куинн чувствовала себя так, словно находилась на краю тонкой как бритва пропасти: один толчок в неправильном направлении — и она с головой погрузится в паническую атаку. Ему нужно было уйти, немедленно.
ЧЕРТ ВОЗЬМИ.
— Ладно, ладно, я не буду двигаться. — Рик засунул руки в карманы и сделал шаг назад, показывая испуганной девушке, что не собирается подходить ближе. Он понятия не имел, как их разговор превратился из игривого и сексуального в испуганную Куинн, но это настораживало.
Рик изучал Квинн, прижавшуюся к полустене, отделявшей кухню от небольшой гостиной. Ее щеки раскраснелись, глаза расширились и бешено вращались по комнате, рука, которую она подняла, чтобы отогнать Рика, дрожала… Это была девушка, которая видела ужасные вещи.
Если Рик и знал что-то, так это то, что можно узнать человека, пережившего нечто поистине ужасающее — увидевшего людей в их худшем проявлении, — и лишь затем вышедшего из него разбитым. Он знал это, потому что сам был одним из таких людей. То, что он видел и делал в морской пехоте, могло бы вызвать кошмары у любого. Черт возьми, его самого мучили кошмары.
Его передернуло при мысли о том, что кто-то может прикоснуться к этой крошечной, уязвимой женщине. Рик стиснул челюсти, чтобы подавить желание потребовать назвать имя того, кто причинил ей боль.