То, к чему пришли на Тихом океане - ступенчатая готовность, по приказу наркома ГМШ разрабатывал в масштабе всех флотов, точно определив, что следует понимать под каждой из трех ступеней. "Номером три обозначалась обычная готовность кораблей и частей, находящихся в строю... - писал в "Накануне" Кузнецов. - Они занимаются повседневной боевой подготовкой, живут обычной жизнью, но сохраняют запасы топлива, держат в исправности и определенной готовности оружие и механизмы". Готовность № 2 повышенная: "Корабли принимают все необходимые запасы, приводят в порядок материальную часть, устанавливается определенное дежурство. Увольнения на берег сокращаются до минимума. Личный состав остается на кораблях. В таком состоянии корабли могут жить долго, хотя такая жизнь требует известного напряжения". Высшая готовность - № 1. Ее объявляют, когда обстановка опасная, критическая. Все оружие и механизмы способны действовать немедленно, все по местам. По сигналу каждый корабль и каждая часть знают, что делать согласно заранее отработанным инструкциям, которые у них хранятся.
Еще в ноябре 1939 года, как писал Н. Г. Кузнецов в посмертно опубликованной "Морским сборником" статье, флоты получили приказы о трехступенчатой системе, и ГМШ постоянно контролировал тренировки, учебные переходы на повышенную готовность, вплоть до приема боезапаса и затемнения баз. Не меньше года понадобилось, чтобы флоты научились быстро и точно переходить на повышенную готовность... Шла упорная борьба за время - не только за часы, но и за минуты, даже секунды с момента подачи сигнала до доклада о готовности флота. Дважды в сутки начальник ГМШ, анализируя оперативные и разведывательные сводки флотов, докладывал наркому выводы об их действиях: "С начала 1941 года под контролем штаба были созданы боевые ядра во всех родах морских сил, организованы дозоры и разведка".
Флот видел, как нарастает угроза фашистского нападения: выгрузка орудий для установки береговых батарей в портах Болгарии и Румынии, переброска морем в Финляндию германских войск и техники, появление в нашей операционной зоне фашистских кораблей, "случайные", начиная с января полеты над Ханко, над Мурманском, а потом, в феврале, марте, апреле, открытое появление германских разведчиков над Либавой, над главными базами флотов, фотографирование стоянок. На запросы командующих, как поступать со шпионскими самолетами - они беспрепятственно просматривают базы и корабли, в марте 1941 года нарком через Главный морской штаб ответил приказом: открывать по нарушителям огонь без всякого предупреждения. 17 и 18 марта немецкие самолеты были несколько раз обстреляны над Либавой. Из ведомства Риббентропа посыпались протесты в наш Наркоминдел. Кузнецову был сделан строгий выговор и приказано немедленно отменить распоряжение. 1 апреля ГМШ дал новую директиву: "Огня не открывать, а высылать свои истребители для посадки противника на аэродромы". 5 апреля над Либавой поднялись истребители, пытаясь принудить фашистского разведчика к посадке на наш аэродром. Разведчик ушел, а в Москве германское посольство заявило протест: обстреляли, мол, "разведчика погоды". Ежедневно ГМШ посылал сводки о тревожных предвоенных случаях на море и получаемых из разных источников иных фактах в установленные адреса.
В мемуаристике существует записка Н. Г. Кузнецова от 6 мая 1941 года в правительство: "Военно-морской атташе в Берлине капитан 1 ранга Воронцов доносит... что, со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию. Одновременно намечены мощные налеты авиации на Москву и Ленинград и высадка парашютных десантов в приграничных центрах..." Воспроизведено и мнение Кузнецова: "Полагаю, что сведения являются ложными и специально направлены по этому руслу, с тем чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР". Что ж, были у Кузнецова основания считать это сообщение "проверочным"? Мог он быть осторожным в оценках, не зная всего объема получаемой правительством информации? В конце января в наркомат приходил японский военно-морской атташе, возвратясь из поездки в Берлин. Он странно и противоречиво успокаивал собеседников, что в Болгарии войска "партнера по оси" нацелены, мол, на колониальные владения Англии, но тут же почему-то "предостерег": "Не исключено столкновение между Берлином и Москвой"! Дипломаты не бросают случайных фраз, тем более военные агенты. Шла какая-то игра. Важно, что нарком ВМФ, докладывая, как и положено, о каждом подобном факте, делал правильный вывод: 7 мая всем флотам он приказал усилить разведку и дозорную службу.
ГМШ и политорганы без шума, без суеты готовили моряков к опасности нападения, приучали флот к мобилизации по сигналу, а на время учений в мае июне дали четкое указание: если появятся неизвестный подводные лодки или авиация, применять оружие. В июне на двусторонние учения Черноморского флота совместно с войсками Одесского военного округа выехал адмирал И. С. Исаков. Нарком условился, что даст сигнал, если обстановка станет чрезвычайной. Флоту держать оружие в готовности № 1. На учениях Исаков предупредил высших командиров о возможном нападении Германии, сообщил, что по сигналу из Москвы флот должен будет применить оружие. Бригадный комиссар И. И. Азаров, посланный на учения с группой политработников, получил указание наркома и армейского комиссара И. В. Рогова прямо объяснять политработникам на кораблях, что оружие приводят в готовность на случай нападения фашистов. Так совпало, что на кораблях 14 июня приняли сообщение ТАСС, отвергающее "слухи о возможности войны" как "провокационные".
Азаров выступил перед личным составом "Красного Кавказа" и объяснил: сообщение - дипломатическое, надо выиграть время. "А дело военных людей быть всегда начеку". Откровенность удовлетворила моряков.
19 июня 1941 года Кузнецов приказал командующим флотами и флотилиями западных направлений объявить готовность № 2. Помимо всего это значило: рассредоточить и затемнить корабли и главные базы.
Настала суббота. Нарком ждал приезда вызванного из Берлина военно-морского атташе капитана 1 ранга М. А. Воронцова. Он переговорил с командующим КБФ В. Ф. Трибуцем, с командующим Северным флотом А. Г. Головко, затем с начальником штаба Черноморского флота И. Д. Елисеевым - "все как будто в порядке". Флоты уже три дня в повышенной готовности. Командные пункты развернуты. Увольнение ограничено. Черноморский флот вернулся после учений в Севастополь и перешел не на обычную готовность № 3, а на повышенную готовность № 2. В Доме флота идет концерт, но люди в штабах на месте. Оперативный дежурный по флоту в Севастополе отметил, что немецкие транспорты, которые совершали регулярные грузовые рейсы между нашими портами Черного и Азовского морей и портами Румынии и Болгарии, вдруг все укрылись в болгарских и румынских портах.