А в том, что Алексис ни перед чем не остановится, чтобы получить желаемое, Сандра не сомневалась.
10
— Мне надо съездить в Афины. Вертолет будет здесь через полчаса. Хочешь поехать со мной?
— Неужели ты решил спустить меня с поводка? Боже, какое доверие! — съязвила Сандра.
Она поставила чашку с кофе на стол и с холодной усмешкой посмотрела на Алексиса. Сандра вела себя независимо последние несколько дней — с тех пор, как обнаружила, что не беременна. Алексис, как ни странно, молча сносил ее издевательский тон и ядовитые замечания.
— А что ты можешь сделать? У тебя нет ни денег, ни паспорта. И к брату ты не обратишься за помощью — не позволит твоя гордость.
В проницательности ему не откажешь, подумала Сандра. Она действительно написала Робу письмо, в котором просто сообщила, что вышла замуж за Стефанидиса, что это был сногсшибательный роман и все произошло очень быстро. Тон письма был легким, чтобы у Роба создалось впечатление: сестра счастлива и довольна своей новой жизнью. Алексис никогда не узнает, почему она не открыла Робу правду. Это бы дало ему еще одну возможность подчинить ее своей воле. А в том, что Алексис ухватился бы за это, Сандра была уверена. Он не реагировал на ее колкости, но она видела, как в глубине его глаз тлеют зловещие искры, и понимала, что играет с огнем.
— Так ты едешь со мной или нет?
— Нет, — с холодной улыбкой ответила Сандра. — Ты меня удивляешь, Алексис. Если я поеду с тобой, то мне придется провести все это время в твоем обществе, а если я останусь, то буду свободна от тебя, пока ты будешь в Афинах. Есть еще вопросы?
— Ты долго еще будешь валять дурака? — прошипел Алексис, с трудом сдерживая ярость. — Ты же не ребенок, хотя тебе, кажется, доставляет удовольствие вести себя, как малое дитя. Мы женаты, и это факт.
— Мы женаты потому, что ты решил жениться на мне, — возразила Сандра, презрительно скривив губы. — Меня же никто не спрашивал, хочу я этого или нет.
— Но ведь ты злишься и демонстрируешь детское упрямство не из-за нашего брака. Не так ли, Сандра? Тебя гложет то, что я занимался с тобой любовью и тебе это нравилось.
Сандра внезапно побледнела, вскочила со стула и хотела выбежать из столовой, но Алексис схватил ее за руку и дернул на себя. Она чувствовала, как его нога прижимается к ее обнаженной ноге. Алексис намеренно удерживал ее в таком положении, как бы навязывая свою близость и наглядно демонстрируя, что он сильнее. И Сандра ощутила, как кровь в ее венах побежала быстрее, словно ей впрыснули мощный стимулятор.
— Что ты собираешься делать? — хрипло спросила она, не желая подчиняться диктату. — Хочешь силой навязать мне свое тело?
— Силой? — с иронией произнес Алексис, скользя пальцем по ее запястью. — Нет, милая, в эту ловушку ты меня не загонишь. Это ты хочешь, чтобы я взял тебя силой, чтобы у тебя наконец появилась настоящая причина для твоей так называемой ненависти. Если тебе нравится играть в эти игры, играй на здоровье, не буду тебе мешать. Но и участвовать в фарсе я тоже не намерен… —
Алексис наклонился к ней и, поймав губами ее рот, впился в него поцелуем. Он целовал Сандру долго и неспешно, обволакивая ее сладостной негой. Несмотря на кипевшую в ней ярость, губы женщины смягчились и стали податливыми под его чувственными губами. Алексис отпустил ее так же внезапно, как и поцеловал.
— Это чтобы тебе было о чем подумать, пока я буду в Афинах, — сказал он мягко. — И о чем вспомнить, когда ты будешь лежать в своей одинокой постели.
— Если твоя постель холодна, это не значит, что я тоже должна чувствовать себя одинокой.
— Была, — ядовито поправил Алексис. Сандра поняла, что в Афинах у него есть
женщина. Ее передернуло от этой мысли, и она на секунду опустила веки, чтобы не видеть его ухмылку.
Когда Сандра открыла глаза, Алексиса уже не было. Она поднялась в свою комнату и, чтобы успокоить нервы, стала бесцельно перебирать вещи в шкафу. Она вышла из своего убежища только после того, как услышала характерный шум поднимающегося вертолета.
Но с отъездом Алексиса ее настроение, как ни странно, не улучшилось. Сандру не покидало внутреннее беспокойство, которое бередило ей душу. И даже запланированная прогулка потеряла для нее всякую привлекательность. Она сказала Марии, что идет на море поплавать, та лишь кивнула.
Сандра догадывалась: домоправительница осуждает ее за то, что она не последовала за мужем в Афины.
Она и сама уже сожалела о своем поспешном решении. В Афинах она могла бы отправиться на экскурсию, осмотреть знаменитый Акрополь… Но вдруг ей пришла в голову мысль, что Алексис и не собирался брать ее с собой. Он предложил поехать вместе потому, что был уверен: она откажется.
Сандра отдавала себе отчет, что их отношения ненормальные и что долго так продолжаться не может. Ей все труднее становилось поддерживать задиристый, язвительный тон в общении с Алексисом. И только настойчивое желание доказать ему, что их брак невозможен, заставляло Сандру продолжать эту линию поведения и дальше.
Но постепенно злость и горечь, гнездившиеся в ее душе с тех пор, как она узнала правду, уступали место логике и здравому смыслу.
Алексис, возможно, считал, что поступает правильно, когда женился на ней. Такая мысль уже не раз посещала ее. Сейчас Сандра понимала, почему он старался не форсировать процесс возвращения к ней памяти. Она даже допускала, что Алексис, может быть, был прав, сказав как-то в приступе ярости, что чем позже вернулась бы к ней память, тем лучше: тогда она не вела бы себя как «капризный ребенок».
Но Сандра тем не менее считала, что в ее сердце навсегда останется боль и злость.
Но не из-за того, что Алексис женился на ней, воспользовавшись ситуацией. Ее ранило в самое сердце то, что он не только позволил, но и как опытный любовник всячески поощрял любить его так, как только способна женщина любить мужчину. Как только Сандра начинала вспоминать их жаркие объятия, страстные поцелуи и ослепительный экстаз, после которого оба лежали опустошенными и в то же время сильными и возродившимися, она приходила в неописуемую ярость. Она кипела праведным гневом, когда думала о том, что Алексис ни разу даже не намекнул, почему она не помнит его — своего мужа и любовника. И в то же время Сандра вспоминала, как он злился, когда она говорила, что совсем не помнит его. Сандра думала, что этим задевала его мужскую гордость — он любил ее, а она забыла о его любви.
Три дня прошло, как Алексис уехал в Афины, и Сандра вынуждена была честно признать, что скучает по нему. Ей не хватало колких пикировок, темноволосой головы мужа, склоненной над бумагами за обедом, резких красноречивых взглядов, которыми они обменивались вместо слов. Я тоскую по нему, потому что люблю его. Она содрогнулась, когда это прозрение, сломав все барьеры, внезапно обрушилось на нее. Я люблю Алексиса. Почему я вдруг вообразила, что любовь сродни надоевшей вещи, которую можно взять и выбросить, потому что предмет этой любви не оценил мои чувства по достоинству? — удивленно спрашивала себя Сандра. И что я в. результате имею? Любимого мужа, который не любит меня. Более того, этот муж, не задумываясь, сыграет на моих чувствах ради достижения своих личных целей.
Поразмыслив немного, Сандра пришла к выводу, что у нее есть два пути: остаться здесь или уехать. Но она сомневалась, что Алексис отпустит ее, — ему нужны от нее сыновья. Она, конечно, будет глубоко несчастна в этом браке, получая от мужа крохи ласк, которыми он соизволит награждать ее, когда она понадобится ему в постели. Она превратится в подобие женщины, и Алексис начнет презирать ее. Обдумав все «за» и «против», Сандра решила уехать с острова. А для этого надо было сделать так,. чтобы Алексис сам захотел расстаться. Мысль об этом причинила женщине боль. Но боль эта была ничуть не сильнее той, которую Сандра испытала, узнав, что Алексис ее не любит. Она настроилась вынести и этот удар судьбы.