―Такими темпами они доберутся до Минска через несколько дней. Если не удержим их на подступах, город не отстоять, - грустно произнес жилистый парень по имени Фридрих, уставившись на восточное зарево, нервно обхватив свой карабин покрепче, добавил,- так и до нашей родины недалеко.
― Сосунок, тут и без твоих умозаключений тошно, вот глотни и подумай о своей фройлен, не тереби душу, - Отто, коренастый молодой парень протянул флягу товарищу, не смотря на юный возраст, лицо его излучало отцовскую мудрость. Таких как мы, «стариков», в нашем подразделении осталось немного. В основном желторотые мальчишки вообще не понимающие, что происходит, они погибали пачками, так быстро, что и имени запомнить не успеешь. Мы с Отто единственные из батальона, не считая нашего командира Шрайндера, кто дошли до сегодняшнего дня, остальные либо кормят червей, либо в госпиталях, либо комиссованы по ранению.
Недолго думая, я достал из кармана кителя губную гармошку и принялся играть ностальгическую мелодию, ту, которой аккомпанировал Ирме, все в грузовике немного расслабились, у Отто появилось подобие улыбки, а у меня гнетущая тоска по дому и по семье. Выдувая мелодию, представлял себя там, в Кенигсберге, в объятиях любимой.
Чем дольше воюешь, тем больше узнаешь. Со временем начинаешь без труда определять, что с вражеских позиций тебя поливают из «Брена», а вот, где-то недалеко, за барханом, тупо застрекотала очередь из «Стена». В России уже через неделю мог отличать звуки "ППШ" от их винтовок, выучил граммофонный бас "Дегтярева", но все они меркли перед истинным кошмаром, заставляющим кровь стыть в жилах, я чувствовал, как он начал зарождаться в мелодии, словно паразиты в теле хозяина.
Отняв гармошку, спросил, одновременно обращаясь к Отто и остальным:
― Слышите, это гул…
Отто вскочил со скамьи и бросился к кабине, настойчиво принялся лупить ладонью по крыше. Дверь приоткрылась, и из неё высунулся смуглый фельдфебель, наш командир.
― Чего?
― Воздух! - выпалил Отто и низкий гул стал слышен уже всем. Вдруг из-за леса в конце поля появились три неясных очертания на темно-синем фоне, по размерам и геометрии крыльев я без труда определил что это…
― ИЛы, тормозите!!! Черт дери!!!
Дальше все происходило так быстро, что я даже не успел всего осознать, тело на автомате выпрыгнуло за борт грузовика и больно ударилось о землю, на втором плане раздался взрыв, смешанный с жутким треском на все небо. Отползая в придорожный перелесок, краем газа заметил, как колона тормозит, а грузовик, следующий за нами, разлетается на куски. Солдаты выпрыгивают из машин и пускаются наутек во все стороны. Еще один взрыв и рев винтового двигателя прямо надо мной. Несколько солдат лежат не двигаясь, для них война окончена. Прихрамывая, словно обезьяна, бегу к кустам, оступаюсь и падаю, перевернувшись на спину, вижу свой конец. Железный монстр, выравниваясь по горизонту, заходит прямо в моем направлении, из размашистых крыльев по очереди появляются вспышки, а грунт, двумя коричневыми стенами вздымается, направляясь прямиком на меня. Время замедляется так, что видно каждый кусочек земли, каждую частичку и крупинку, колона горит, а смертоносная стена спешит разорвать тело на куски. В последний момент, преодолевая ужас, откатываюсь в сторону, и меня осыпает комьями, мгновение, и вновь рев двигателя над головой, две красные звезды и темнота. Очнувшись, не понимаю где небо, а где земля, все смешалось: крики, взрывы, огонь и черный дым. Не отдавая себе отчета, руками разрываю дерн и сую голову в ямку, только бы все это прекратилось, этот омерзительный звон. И вот, спустя непонятный мне промежуток времени настаёт тишина: звук ветра и пение соловья, ели уловимый шелест листвы. Выбравшись из кустов, вижу то, что осталось от колоны. Печальное зрелище: все в огне и дыму, дезорганизованные товарищи мечутся из стороны в сторону, не зная, что делать дальше.
Возвращаюсь на дорогу. Кругом обломки автомобилей и ошметки тел, закрыв нос рукавом, прорываюсь сквозь едкий дым. Многие бойцы сидят на обочине, закрыв головы руками, другие постанывают от полученных ранений. Рядом с очередным авто, обнаруживаю своих. К великому счастью, все целые столпились вокруг фельдфебеля, которому Отто перебинтовывал голову. Лицо его было в крови и копоти.
― Сраные Иваны, черт их дери… ты в порядке?- спросил меня Фридрих.
― Что-то вроде того…
Из дыма появился гауптман, наш комбат, облаченный в закопченный «оскольчатый дождик».
― Что у вас тут, все живы?
Фельдфебель обернувшись, кивнул.
― Сейчас тягачи подтянутся, на них пересядете, все, что убито не в хлам, на буксир.
― Господин Койне, у нашего опеля только колесо пробито и кузов слегка, я смогу его починить прямо тут,- обратился водитель Тиль к командиру.