Ведь эти люди — согласно общественному мнению — уже давно должны были умереть с голоду, а они все еще живы.
Еще Томаш Батя в 1931 году, увольняя своих работников, предупреждал, что, если они возьмут пособие, дорога назад будет закрыта для них навсегда.
Газеты пишут, что в Злине нет безработных. На самом деле тех, кто потерял работу, город лишает жилья и вынуждает вернуться туда, откуда пришли. Если кто-либо коммунист или профсоюзный деятель, долго в Злине он не задержится. Батя создает собственные картотеки красных.
На случай возможных беспорядков у него есть свои люди: полицейские во всей округе подкуплены. К примеру, девятнадцать сотрудников полиции, живущих в коттеджах Бати, в январе 1934 года получают в награду шестидесятипроцентные скидки на коммунальные платежи.
Сенатор-коммунист Недвед гремит со всех трибун о том, что в Злине прекращает свое действие чехословацкое право.
Вернемся к кризису. Несмотря на то что тысячи людей были уволены, количество производимой обуви не уменьшилось: в 1932 году изготовлено даже на миллион пар больше, чем годом раньше. «Батевский террор», — объясняют эти успехи коммунисты.
В 1936 году у Яна Бати уже четыре дочери, один сын и жена Мария. Нам не многое известно о его личной жизни. Мы знаем лишь, что через два года он привезет жене из непродолжительной заграничной поездки только-только появившиеся нейлоновые чулки. Что он рассказывает ей перед сном?
— Страна нуждается в нашей работе, Маня. Мы — самый крупный налогоплательщик в республике.
28 июня 1936 года. Литература
Ян Батя созывает в Злине съезд писателей. Возможно, памятуя историю с «Ботостроем», он хочет взять под свой контроль литературу.
Батя водит по городу сто двадцать литераторов, а потом предоставляет им слово.
— Я преисполнен радости, что вижу рядом промышленность и литературу. Эти две силы необходимо соединить, — говорит от имени пражских писателей бывший автор декадентской прозы Карел Шайнпфлюг и добавляет: — Литература может многое сделать для производства, как и производство — для литературы.
Батя тут же разъясняет писателям, откуда взялись культурные потребности жителей Злина и его самого: «Бой за улучшение человека мы выиграли».
На следующий день. Сюрреализм
Сто двадцать писателей осматривают картины ста пятидесяти художников в Художественном салоне Яна Бати. (Съезд скульпторов Батя уже организовал четыре месяца назад.) Он, в свою очередь, снисходительно смотрит на купленные им полотна самых крупных мастеров, и его взгляд останавливается на работе Туайен (псевдоним Марии Черминовой), изображающей фантастические яйца, камни и веревки, которые очень хвалил Поль Элюар во время своего визига в Прагу.
— Признаться, — говорит Ян Батя, — я хочу найти людей, которые не застревают на одном направлении. Я знаю парня, который рисует исключительно мертвых цыплят или мужчин, выглядящих так, словно им осталось жить не больше часа. По-моему, это неправильно. Кому нужна такая мазня? Каким социальным классам? Народу? Одна картина никак не выходит у меня из головы: словаки с топорами, из глаз искры летят, несутся куда-то опрометью, ужас! Я хочу помогать художникам, но таким, что нарисуют человека, который к чему-то стремится.
(Несмотря на ограниченные представления Бати об искусстве, четыре его следующие выставки оживили творческую жизнь: Салон посетили триста тысяч человек.)
— Ага, — Ян вспоминает, что говорит с писателями, а не с художниками, — вы тоже избегайте пессимизма. И подготовьте наконец жизненное кредо для рабочего люда.
Год 1937. Лифт
Ян, по всей видимости, ощущает себя красивым, свободным и достойным восхищения — заканчивается постройка двух научно-исследовательских институтов и начинается строительство самого высокого небоскреба в республике. Он должен быть семнадцатиэтажным, семьдесят семи с половиной метров высотой. Это будущий офис Бати.
Британский писатель Оруэлл только через одиннадцать лет опубликует принципы жизни под руководством Большого Брата, но Ян опережает мировую литературу. Ему приходит в голову создать нечто небывалое — передвижной офис, из которого можно следить за сотрудниками. Свою канцелярию он располагает в стеклянном лифте (кабина пять на пять метров, раковина, в кране теплая вода, радио, кондиционер).
Ему не требуется никуда выходить, спускаться и подниматься по лестницам. Канцелярия останавливается, к примеру, на четырнадцатом этаже, стена раздвигается, и из своего передвижного тронного зала Ян Антонин Батя наблюдает за сотрудниками фирмы.