Когда советские танки въехали на улицы Праги, Кубишову как раз попросили записать последнюю песню к телесериалу «Песнь для Рудольфа III». Эго была сказка про королевство, где после смерти короля царит хаос, но туда прибывает рыцарь, который выгоняет предателей и женится на принцессе. Принцесса низким голосом Марты Кубишовой поет:
Сказку показали по телевидению дважды. Песня на слова Петра Рады стала гимном. Радио, которое еще находилось в руках команды «Пражской весны», транслировало ее под названием «Молитва для Марты». Люди начали петь эту песню на улицах, прямо посреди советских танков.
— До сих пор, — рассказывает писательница Ленка Прохазкова, — некоторые, услышав «Молитву», плачут. Например, я.
Новый директор Радиокомитета распорядился передавать только одну песню Кубишовой в день. Нужно было ослабить ее позиции в приближающемся плебисците на звание «Золотого соловья».
Она уже получила его год назад, в 1968-м. «Золотой соловей» был самой высокой наградой, которую певцу мог дать народ. Из мужчин ее всегда получает тенор Карел Готт.
После подсчета голосов оказалось, что «Золотого соловья-69» в категории вокалисток, несмотря на попытки подорвать ее позиции, все равно выиграла Марта.
Тогда организаторов конкурса посетил бывший сталинский прокурор, а теперь начальник управления цензуры Эдвард Швах и проинструктировал их, как впредь должен выглядеть плебисцит. Нужно объединить мужскую и женскую категории — тогда у Готта будет абсолютное преимущество. А если даже при таком раскладе Кубишова получит слишком много голосов, необходимо будет уничтожить почтовые карточки с отданными за нее голосами и удвоить количество голосов за певицу Пиларову.
Категории объединили, количество голосов удвоили. Готт был первым, Марта заняла седьмое место.
«Соловьев» всегда вручали торжественно. По телевидению выступала первая десятка исполнителей.
Цензор не успокоился: Кубишовой награду вручить в оргкомитете, а на концерте выступят исполнители, занявшие первые шесть мест.
«Горячих кошечек» разослали по концертным бюро, редакциям газет, радио и телевидения. По словам Нецкаржа, их отправили еще и тем, кого подозревали в антисоциалистических настроениях. Когда директор провинциального дома культуры получил конверт без указания отправителя с фотографией обнаженной Кубишовой внутри, то сразу почувствовал: соответствующие службы не дремлют. Он тоже под подозрением, и его предупреждают: будешь плохо себя вести, мы и тебе можем свинью подложить.
Марта исчезла.
За двадцать лет по радио и телевидению не передали ни одной песни в ее исполнении. Кубишова искала хоть какую-нибудь работу, но спецслужбы позаботились о том, чтобы она не могла найти ничего.
Они с мужем уехали в деревню, где у мужа был дом, доставшийся ему в наследство от родственников. Деревня эта называется Слапы.
Слово «Слапы» стало запретным.
Журналист Иржи Черный взял интервью для журнала «Мелодия» у джазовой вокалистки Евы Ольмеровой, которая среди прочего упомянула, что недавно гостила у знакомых в Слапах. Главный редактор «Мелодии» лично изменил словосочетание «в Слапах» на «недалеко от Штеговице». «Ради бога, — говорил он, — будьте бдительны, надо следить, чтобы никто ни до чего не докопался. Штеговице — соседний поселок, а мы сможем спать спокойно».
В Прагу Марта ездила на судебные заседания — она подала жалобу на директора Прагоконцерта за клевету. Суд признал: действительно, нельзя сказать с уверенностью, что на снимках именно Кубишова. «Не хочет ли истица сфотографироваться в идентичных позах? Для сравнения снимков и проведения экспертизы». Ее муж считал, что они только и ждут этих фотографий, чтобы иметь подлинное доказательство: да, она принимала участие в порносессии. Кубишова отказалась. Суд принес официальные извинения, директор выразил свои сожаления, и дело было закрыто. Кубишова с мужем поняли, что у них совсем не осталось денег. «Боже, прошло всего несколько недель, а нам нечего было есть», — говорит Марта.
Муж, кинорежиссер Ян Немец, пытался найти в Слапах работу. Ему предложили место тракториста, Марте — на птицефабрике.
Как известно, не сразу после вступления войск страна превратилась в гетто.
Униженный русскими первый секретарь ЦК Дубчек ушел со своего поста лишь весной 1969 года, и, пока его не сменил Густав Гусак, пока люди Гусака, навязанные Москвой, не раздавили безжалостно все то, что было не ими придумано, продолжался некий переходный период. Около года многое еще было позволено.