— Вы могли бы прочитать это в самиздате — в официальной прессе их высказывания не прошли бы, — замечает очередная журналистка.
— Не прошли, не прошли… — передразнивает ее певец. — Так почему тогда они не сказали этого по радио в прямом эфире?
Вернемся к Гелене.
Она утверждает, что никакой Анти-Хартии не подписывала, поскольку была тогда на гастролях в Польше: «Меня вставили без моего ведома».
История с Геленой вызывает ряд вопросов. Она была такой знаменитостью, что ее фамилию (если бы она подписала) должны были бы — из идейных соображений — поместить на первую страницу «Руде право». Однако ее подпись появляется только спустя шесть дней после ее коллег, последней в списке и то в середине номера. «Они забыли, что ее нет в стране, а когда вспомнили, то дописали в последний момент. Было очевидно, что ее опровержения никто не напечатает, — объясняет один из коллег Гелены. — Сказать по правде, все мы тогда были молодые и глупые».
Йозеф Шкворецкий, основавший в Канаде самое крупное чешское эмиграционное издательство, написал: «А мы разве были тогда старые и мудрые?»
В чешской прессе на тему Гелены разгорелась дискуссия. (Большинство радиостанций — согласно подсчетам — транслируют ее песни каждый час.)
В письмах читателей, защищающих звезду, появляется все тот же логичный аргумент: считается, что «Руде право», коммунистическая газета, лгала. Она же не писала правды ни о советской интервенции 1968 года, ни о жизни в период нормализации. Если мы признаем, что газета лгала практически во всем, то почему должна была печатать правду о Гелене Вондрачковой?
Спор разрешила сама Гелена.
Она заявила прессе, что любой протест в те времена был равносилен самоубийству. «Если бы в период массового сбора подписей под Анти-Хартией я была дома и коммунисты пришли бы ко мне, то я бы подписала».[36]
Вот уже несколько лет журналисты пытаются разузнать, что в действительности Марта Кубишова думает о Гелене, Вашеке и Кареле. Очень бы хотелось услышать от нее какие-нибудь колкие замечания.
Но Марта молчит, не осуждает.
О Готте говорит как о вокальном феномене.
— А как же те, кто, завидев вас, переходил на другую сторону? Их можно простить?
— Да я не знаю, кого надо прощать. У меня всегда было слабое зрение, и дальше, чем за два метра, я никого узнать не могла. Только два года назад мне сделали операцию лазером, и наконец-то я стала хорошо видеть. Так что надо поблагодарить Бога за то, у меня была сильная близорукость.
Вернемся к Карелу Готту.
Марта говорит, что это человек безупречных душевных качеств.
Именно он в 1996 году стал крестным отцом нового альбома Марты Кубишовой с чешским блюзом.
Он открыл бутылку шампанского и окропил им первый диск.
Сказал, что эта пластинка — малая часть неоплатного двадцатилетнего долга.
Был награжден аплодисментами.
Карел блестяще произносит речи.
В июле 2006 года в Еванах под Прагой открыли его музей с неоновой вывеской «Готтленд» над входом.
Ни у одного артиста — по крайней мере в Чехии — при жизни не было своего музея со штатом экскурсоводов, ведущих экскурсии на трех языках.
Карел Готт — это sacrum в десакрализованной действительности.
Мир без Бога невозможен, поэтому в Чехии, самой атеистической стране, шестидесятисемилетняя звезда играет ответственную роль.
Роль mein Gott[37].
К тому же, в последние годы с ним можно было познакомиться очень близко. Все книги о его эротической жизни стали бестселлерами: «Когда любовницы плачут» (1999), «Марика, или Как молодая девушка нашла свое счастье — три года с идолом» (1999), «В кровати с Готтом. Путеводитель по личной жизни Золотого соловья» (2000), «Из тайного дневника Марики С., или Карелу Готту подобных нет» (2001), «Рапсодия крахмального белья» (2002).
Музей «Готтленд» — это вилла, которую Готт в свое время купил под летний дом. На стоянке, несмотря на будний день, — машины со всего света. На лестнице толпятся пожилые люди. Они нервничают — каждые двадцать минут пускают только по двадцать человек. Большинству из них за шестьдесят. Они поддерживают друг друга, почти никто не хочет отойти в сторону, чтобы присесть на веранде кафе. Все стоят и нервно трясут входными билетами в натруженных руках. Мне кажется, они хотят поскорее убедиться, что их жизнь прожита правильно.
Они обожали Готта и вместе с ним пережили коммунизм.
Если даже он вынужден был «придерживаться единственно правильной линии», так что взять с нас?
Оказаться в «Готтленде» — это все равно, что получить imprimatur[38], удостоверяющую: с прошлым все в порядке.
36
Один из немногих, кто напрямик говорит о своем позоре, каковым было участие в кампании против Хартии-77, — писатель и драматург Карел Гвиждяла. В анкете газеты «Лидове новин» он ответил: «Конечно, я показал себя не в лучшем свете, но, хотя я не был членом партии, когда подписывал Анти-Хартию, на нас оказывали давление, чтобы мы продали душу дьяволу. Я осознал свою слабость и покинул страну».