«…Германские племена изначально занимали территорию современной Дании и южного побережья Норвегии и Швеции (обычно этот период истории именуется тевтонским). К V веку н. э. германские племена заселили обширную территорию между Рейном и Вислой от запада к востоку, Дунаем на юге и Борисфеном и Меотским морем на юго-востоке, а также южную Скандинавию».
То есть получается, что германцы, изначально занимавшие Данию, южную Норвегию и Швецию (а это и есть Скандинавия), заселили Южную Скандинавию только к V в. по Р. Х.! Темна вода во облацех…
Среди захоронений материковых германцев были обнаружены и погребения иной племенной принадлежности, указывающие на присутствие среди населения Янтарного берега также иллирийских, кельтских и балтских элементов. Эти захоронения перемежаются, порой накладываясь друг на друга, и потому трудно определить, кто был автохтоном, а кто – пришельцем. Это до сих пор не позволяет составить себе однозначное представление о ходе процессов переселения народов и о формировании племенных образований в период между бронзовым и железным веком. А это оставляет широкий простор для самых вольных и даже фантастических построений и умозаключений. Как ученые-марксисты из стран «социалистического содружества», которым полагалось быть «интернационалистами по определению», так и ученые, как правило, немарксисты из стран «капиталистического Запада», так гордящиеся своим строго научным беспристрастным подходом, в эпоху холодной войны сплошь и рядом оказывались не свободными от чувства национально-племенного превосходства. Воодушевляясь от возможности приписать костным останкам или кухонным отходам, не говоря уже о каком-нибудь изображении медведя или божка первобытных рыбаков, «несомненно славянский» или «несомненно германский» характер.
Ну да ладно, Бог с ними. Процитируем лучше по этому поводу старого доброго Тацита. Для нас он остается несомненным авторитетом, невзирая на идеализацию им древних германцев. Точность и правильность сведений, приводимых Тацитом в «Германии», современные археологи склонны признавать в куда большей степени, чем их предшественники XIX и первой половины XX в.
С чувством некоторого самодовольства и даже превосходства, понятным для римлянина, живущего в зоне благоприятного климата (вспомним Овидия, так страдавшего от «сурового» климата «бесприютной» Припонтиды), Корнелий Тацит пишет:
«Что касается германцев, то я склонен считать их исконными жителями этой страны, лишь в самой ничтожной мере смешавшимися с прибывшими к ним другими народами и теми переселенцами, которым они оказали гостеприимство, ибо в былое время старавшиеся сменить места обитания передвигались не сухим путем, но на судах, а безбрежный и к тому же, я бы сказал, исполненный враждебности Океан редко посещается кораблями из нашего мира. Да и кто, не говоря уже об опасности плавания по грозному и неизвестному морю, покинув Азию, или Африку, или Италию, стал бы устремляться в Германию с ее неприютной землей и суровым небом, безрадостную для обитания и для взора, кроме тех, кому она родина?»
Эта родина-мать и в самом деле не слишком баловала своих сыновей и дочерей. Ибо в эпоху бронзы в Северной и Центральной Европе по не совсем ясным по сей день причинам произошло резкое ухудшение климата, что подтверждается данными палеоботаников, полученными в результате анализа остатков растительной пыльцы. Жизнь людей, не очень-то богатая и до этой перемены климата, стала на некоторых землях совершенно невозможной. Ибо увеличение влажности и участившиеся холодные дожди сделали во многих областях невозможным заниматься земледелием. Речь идет, выражаясь языком геологии, о молодых моренах с тяжелыми почвами, на которых до тех пор предпочитали селиться древние земледельцы как на наиболее плодородных и пригодных для обработки. Теперь же они сохранили свое значение лишь в зонах с «песочными островами» в почве и обычно использовались лишь для скотоводства, если население вообще оставалось в прежних местах.
Ибо немалая часть готов – вероятно, лишь после длившейся долгие годы, если не целые десятилетия, отчаянной борьбы с природой – отказалась от продолжения этой неравной борьбы и переселилась на более легкие почвы старых морен и в расположенные, прежде всего, на территории нынешней юго-западной Швеции области с большими «песочными островами» в почвах. Немецкий археолог и историк Герберт Янкун, исследователь Хедебю[198], установил: в пору неблагоприятных климатических изменений, оскудения средств к жизни скандинавские германцы, устав дрожать от холода и мучиться от голода в своих вечно сырых лачугах, начали впервые «искать счастья за морем», т. е. в большом количестве мигрировать на юг через Балтийское море. Янкун даже писал в сборнике Archaeologia geographica за 1952 г. о происходившем в «Скандзе» процессе селекции. По его мнению, землепашцы мигрировали, т. е. переселялись на чужбину, в то время как скотоводы продолжали бороться на прежних местах проживания со ставшими столь неблагоприятными, влажными и холодными погодными условиями.
198
Хедебю (