Такие захоронения археологи именуют «княжескими», в особенности если они – как, скажем, так называемый Любзовский клад, обнаруженный археологами на территории Померании, – содержат наряду с оружием еще и дорогие импортные товары, попавшие к готам торговым путем или в качестве военной добычи (не забудем, что древнегерманский эквивалент слова «князь» – «фуристо» означало «передовой боец», «первый в бою»), изделия, которые простой гот не мог бы себе позволить: серебряные кубки, бокалы и чаши дорогого египетского стекла[205], питьевые рога-ритоны из драгоценных металлов, бронзовые миски и котлы, медные кувшины и в погребениях женщин «княжеского сословия», также полных всяческих сокровищ, – металлические зеркала и гребни. В общем, как писал Н. В. Гоголь в «Страшной мести» о выменянных или награбленных богатствах козака Данилы Бурульбаша: «Есть меж ними и кубки серебряные, и чарки, оправленные в золото, дарственные и добытые на войне…» Кстати говоря, по одной из версий, приднепровские козаки были потомками осевших в Северном Причерноморье, на Данапре-Борисфене, готов и слившихся с ними саков – ираноязычных скифов или сарматов. Или же осевших на Данапре готов и союзных с ними саксов (германцев). А слово «козак» происходит от слияния этнонимов «гот»+«сак», или «гот»+«сакс». Но это – так, к слову…
Выше упоминалось, что женщины готского «княжеского сословия» удостаивались столь богатых погребений, что и в их могилах археологи находят ценные, редкие, «дефицитные» импортные заморские товары вроде малоазиатских металлических зеркал. О чем свидетельствует этот факт? О том, что выдающаяся роль отдельных представителей готской общины превратилась в выдающуюся роль их семейств. Погребальных почестей удостаивался уже не отдельный готский воин, а «князь» со своими близкими сородичами, пользующимися уважением всей готской общины, беспрекословно признающей в них своих защитников и вождей.
Содержимое готских «княжеских погребений» наглядно демонстрирует нам следующее. Относительно небольшого преимущества какого-либо готского семейства в благосостоянии, силе и влиянии достаточно для того, чтобы это семейство, остающееся, в плане имущества, все еще крестьянским, возвысилось над прочими крестьянскими семействами, чтобы привить ему культурные потребности, пробудить в нем вкус к художественным изделиям, жажду приобщения к миру красоты и наслаждений, который можно обрести там, откуда приходят эти изделия, – где-то далеко на юге, в заальпийских городах, стране бесконечного лета и бесконечного изобилия. Это стремление «жить по-княжески» захватывает и молодых женщин и девушек знатных готских родов, начинающих осознавать, что то, чем они владеют, вполне сравнимо с серебряными кубками и бронзовыми чашами и, подобно своим мужам, отцам и братьям, обретающих вкус к «сладкой» жизни. Не случайной представляется поэтому находка в болоте Рухмоор близ Даммендорфа в округе Эккернфёрде подвергшегося естественной консервации трупа готской девушки примерно 16-летнего возраста в… мини-юбке, около 30 см длиной, заканчивающейся значительно выше колен, имевшей, однако, по нижнему краю в ширину не менее 165 см и потому, несомненно, облегавшей множеством складочек бедра юной готской кокетки. Эта мини-юбочка держалась на довольно узких лямочках-бретельках. На плечи готской красавицы была накинута меховая курточка. Значит, в тех местах в пору ее переселения в лучший мир было достаточно холодно. Но, видимо, она и не подумала сменить свою коротенькую юбку на более длинную, и, конечно же, более теплую. Мода есть мода. А красота, как известно, требует жертв…
Не случайно и другое. В раскопанном археологами хуторе готского «князя» под Любзовом была обнаружена мастерская золотых дел мастера. В других «градах» готских «князей» также были обнаружены мастерские ремесленников, причем не только ювелиров, старавшихся селиться поближе к богатым и постоянным заказчикам, внося нотку разнообразия в чисто крестьянский характер поселения и существуя на первых порах «в тени» самого важного для «князя»-воина и его присных ремесленника – кузнеца, ковавшего, в первую очередь, оружие для будущих боев. Тем не менее этот «град» был еще очень далек от «града» – поселения городского типа. И эти готские «князья» были, в сущности, богатыми хуторянами. Их надежда и мечта обрести в далекой стране вечного изобилия и непрекращающегося лета всяческие блага, блеск и богатство лежала во все еще очень отдаленной перспективе. Где-то там колыхались под солнцем далекого юга золотые хлебные поля на побережье теплого моря. Странствуя на юг, готы, конечно же, шли туда не для того, чтобы вести войну на уничтожение с Римской империей; не для того, чтобы сменить римлян в роли «повелителей мира». Они стремились к чему-то гораздо меньшему, что, однако, было для них чем-то гораздо большим, – к обретению доброй земли, дающей добрый урожай. Плодородные пашни и пастбища с сочной травой – это и был столь желанный для готов «ауйом», то лучшее, что могли себе представить готы в долгие десятилетия и века своей скитальческой жизни и чего они от жизни ожидали.
205
Центром стекольного производства античной