— Что-то простенькое! Поищите! Найдете, если повезет, — сказала она оптимистично. Но, провожая Никиту до дверей, сокрушенно приложила ладошки к своим пухлым щекам: — Ой!.. Так ведь у нее же фамилия другая, не как у матери! Не вспомню! Ни за что! Зато фотография, кажется, есть. Ну, имя вы, конечно, знаете. А зачем они обе вам? Забыла спросить. Вы им не родственник?
Никита обернулся на ходу:
— Я здесь обитал когда-то. Жил-грешил… И, кажется, еще живу…
Женщина пожала плечами.
— Вы здесь часто бываете? — спросил Никита, уверенный в ответе, стоя перед ухоженной могилой со скромным, но достойным памятником: невысокая гранитная стела, очертаниями похожая на гитару, на корпусе которой очень похоже высечен фас Гарри.
— Нет, — негромко ответил Артур, — только по знаменательным дням. Отец платит кладбищенской администрации, она ухаживает.
— Ты знаешь, Артур. Столько прожил, но так и не приучил себя что-то говорить перед гробом, перед могилой. Мне кажется, что в такой ситуации все слова фальшивы.
— Если для того, чтобы услышал я, то ничего не надо. Я вас понимаю. — Артур помолчал. — Если о других, то в подобных случаях, обычно, просят прощения.
Никита невольно повернулся к Артуру, который, не отрываясь, смотрел на памятник.
— Можно я «про себя»?
— Не спрашивайте…
…Артур давно уехал, а Никита все искал могилу, следуя полученным в общежитии объяснениям. Уже несколько раз он возвращался к главному входу, чтобы оттуда начать череду заданных движений: прямо, затем влево на вторую или третью аллею, там до большой сосны, оттуда по тропинке шагов тридцать вправо и так далее. Он заходил на все левые аллеи, искал большие сосны, мерил шагами широкие и узкие тропинки, попутно разглядывая надписи и фотографии, ища нужное имя и лицо, иногда для этого разводя руками ветки кустарников и стебли травы на заброшенных могилах, царапаясь о колючки и обжигаясь крапивой.
За ближним забором шумела автомобильная магистраль, шуршали шины, визжали тормоза, ревели клаксоны, иногда слышались человеческие голоса.
За часы поиска ему несколько раз попадалась одна и та же старушка, выпалывающая клумбы, протирающая надгробья, поправляющая венки, — все это у разных могил. Однажды она спросила:
— И чего ж ты потерял, милый?
Никита сокрушенно развел исцарапанными, перепачканными руками:
— Ой, тетя!.. Жизнь длинная — много терял.
— Это понятно… А кого здесь ищешь?
Никита вздохнул:
— Девушку одну…
И подумав, добавил:
— Хорошую.
— Тут все хорошие! — обыкновенно изрекла старушка и, наклоняясь к могиле, знающе махнула рукой в сторону шумного живого мира: — Там всякие, а здесь хорошие!