Утром я встретил Фиолэтт у фонтана. Мы выпили по холодному, освежающему пиву, и она вдруг спросила:
— А чего это ты вчера Сашкану морду хотел набить?
— Я? — Это меня искренне удивило. Ведь человек я совсем не агрессивный. Тем более Сашкан парень интеллигентный и спокойный. Повода к подобным действиям он точно никогда бы не дал.
— Ты сказал, что я теперь твоя, и он в морду получит ежели чего. — Ответила Фиолэтт, и при этом лукаво на меня посмотрела.
Мне стало стыдно. Я фрагментарно вспомнил вчерашний день и испытал отвращение к самому себе. Мы пошли к Сашкану, где я долго и совершенно искренне извинялся. Дело закончилось принятыми от меня извинениями и опять же абсентом. Но уже без эксцессов.
После этих событий начался наш платонический роман с Фиолэтт. Мы делились сокровенным и гуляли, взявшись за руки. Лежали на берегу моря и разговаривали. Мы бесцельно бродили по извилистым улицам Гурзуфа и с детским интересом смотрели на мир и людей. Как будто со стороны. Существуя отдельно от происходящего.
А пока я наслаждался жизнью, Валера продолжал пить, медленно и верно наращивая обороты. И через пару-тройку дней он совсем перестал выходить из дома, проводя весь свой досуг в цепких объятиях Бахуса. Валерий презрел мещанские радости, такие как купание в море и принятие солнечных ванн. Отмел классово чуждую чистку зубов и бритье. Он погрузился в пучину пролетарского рая. По хозяйски заняв качель во дворике, он свил там свое гнездо. Зажигалки, сигареты, различные виды спиртных напитков. И весело проводил время. Как Диоген, довольствуясь малым.
Но так уж устроена наша жизнь, что всегда что-то вклинится в счастье, которое только кажется бесконечным. Валера отравился. Скорее всего, краковской колбасой, остатки которой я обнаружил в холодильнике. Ситуация патовая. Гражданин другой страны, в сильном подпитии и с острым отравлением… Единственный номер телефона, которым я мог воспользоваться в незалежной, принадлежал таксисту. Я периодически ездил с ним в Ялту. Для изготовления ключей от нашей квартиры. Валера их терял каждый день, а проникать к удобствам как-то надо…
Таксист знал только одно место, где могли бы оказать медицинскую помощь — областную больницу в Ливадии — километров сорок езды.
— Лучшая больница! Одна на всю Ялтинскую область! — Гордо сказал он мне. — Евроремонт!
Действительности соответствовала только одна его фраза — «Одна на всю Ялтинскую область». Больница оставляла гнетущее впечатление.
Приехав на место, мы аккуратно посадили малоподвижного Валеру на поребрик, и пошли искать доктора — коррупционера, который согласился бы на свой страх и риск принять гражданина великой России. В конце-концов нашли. Определили больного в палату, положили ему на тумбочку в телефон и отбыли. Пообещав сердобольному врачу прибыть к семи утра на следующий день, пока не пришла его смена. Чтобы не спалиться.
Камень упал с моей души. Наконец-то я был спокоен. Валера под присмотром врачей пройдет курс лечения, придет в себя, и снова сможет радоваться жизни. В приподнятом настроении я принял душ, переоделся в променадное, и, в предвкушении романтического вечера, пошел прогуляться.
О дУше надо сказать особо. Он был с гидромассажем, разными видами струй и радио. Овладеть в полной мере этим сложным прибором я так и не сумел. Дело в том, что для проведения экспериментов требовалось присутствие живого человека внутри кабины. При этом дверь должна была быть закрытой изнутри. Иначе текло. А когда ты находишься внутри, и тебя обдает то кипятком сверху, то ледяной водой с боков — желание экспериментировать пропадает.
Так вот, воображение рисовало мне купания при луне с прекрасными девами в неглиже, шампанское со свежими креветками в прибрежном ресторане, и жаркие объятья прекрасной незнакомки в пустой двухкомнатной квартире.
Полный романтических грез я открыл дверь на улицу, и столкнулся лицом к лицу с Валерой. Его щеки, покрытые клочковатой рыжей щетиной, венчали безумные глаза. Опухшее лицо завершало типичный образ чрезмерно увлекшегося отдыхающего. Да и обуви на нем тоже не было. Он что-то неразборчиво пробурчал, вломился в квартиру и упал на кровать. Как человек в таком состоянии и без денег за столь короткое время мог преодолеть 40 километров — выяснилось позже. Уже в Петербурге.
Дабы не томить читателя, расскажу, как было дело. Валера пришел в себя, и оглядел помещение, в котором находился. Крымская больничная палата действительно зрелище довольно унылое. И даже в какой-то степени страшное. Я бы не захотел там лежать тоже. Отцепив капельницы и устремив немигающий взгляд вперед, он ринулся прочь. Как он вышел по запутанным переходам с пятого этажа — неизвестно. Но вышел.
Единственной ценной вещью в его распоряжении был телефон. Какой-то из элитных, кнопочный. И Валера нашел таксиста, который под залог аппарата согласился довести его из Ливадии в Гурзуф. Где должен быть состояться обмен телефона на деньги. А надо сказать, что в Гурзуфе движение транспорта ограничено. Он почти весь пешеходный. Машине просто физически не проехать через врытые железные столбы. И таксист остановился довольно далеко от нашего дома. Больной, измученный похмельем и долгой дорогой, просто поленился возвращаться. Таксист ждал его в течение часа, но так и не дождался.
Пока Валерий изволил почивать, я сходил к фонтану, нашел старушек, которые сдали нам квартиру, и обрисовал ситуацию. Бабушки отнеслись к спасению человека серьезно, и сразу развили бурную деятельность. Немедля был сделан звонок старшему бригады скорой помощи. Обговорена сумма и время. Затем, для соблюдения формальностей, совершили звонок диспетчеру — туристу плохо, скорую, скорую! И минут через десять эскулапы уже расставляли капельницы и вскрывали ампулы. Сельские врачи действовали быстро и по-простому. Валера, привыкший к джентльменскому петербургскому обращению, был недоволен и роптал в меру сил.
До отправления поезда Симферополь — Санкт-Петербург оставались примерно сутки. Но мы успели с реабилитацией. Не совсем, конечно, но в достаточной для отъезда степени. Провожали нас те же старушки. Почти прямоходящий Валера, из последних сил, покидал вещи в чемодан, добрел до такси, и тяжело опустился на заднее сиденье. Прощаясь, я извинился перед хозяйками за наше разнузданное поведение, и доставленные, в связи с этим, неудобства.
— Да какие же неудоства? — К моему искреннему удивлению ответили бабушки.
— Вы еще других наших постояльцев не видели! Приезжайте еще, мы вас получше поселим! Только не пейте… Вот такое вот настоящее крымское гостеприимство.
Водитель такси плохо говорил по-русски, приходилось повторяться, употреблять слова попроще. В общем, общение было достаточно дискомфортным. Спасло радио шансон. Ведь на то оно и радио, чтобы говорить.
Прибыв на вокзал, мы заглянули в какой-то злачняк, где выпили по пиву и съели по сосиске в тесте. Ну а дальше была малоинтересная посадочная суета, перепутанные платформы, всеобщая паника и неразбериха. Запомнился один эпизод. Молчащий Валера взирал на вход в вагон. Ступеньки возвышались почти на метр. И увидев девушку с невероятно огромным чемоданом, он толкнул меня локтем и произнес: