Он не одобрял этот званый вечер, так же как общение Беатрис с семьей Овертонов, поскольку боялся знатной компании, где будут свысока смотреть на его дочь и она почувствует себя несчастной. Кроме того, он принимал в расчет, что миссис Овертон и ее драгоценный бездельник сын давно были должниками Боннингтона, ведь они числились его покупателями многие годы. Он мог вскоре послать им письмо с настойчивым требованием уплаты, после чего Беатрис отказалась бы от их гостеприимства.
Как бы то ни было, но он, ворча, согласился проводить ее почти до Овертон Хауза. Папа сказал, что в полночь он громко крикнет ей.
– Как Золушке? – спросила Беатрис.
– Золу… кто?
– Папа, вам надо читать волшебные сказки. Иногда в них совершенная правда.
Они, конечно, не были правдой.
Открытие, что она похожа на Золушку, Беатрис сделала после того, как вручила свою шаль служанке и показалась всем величественной (слова мисс Браун) в платье негибкой тафты, в котором она выглядела иначе, чем все гости – молодые девушки, одетые в легкий шелк и воздушный шифон. Беатрис представляла, что она будет похожа на маленькую крепкую темную елочку в солнечном саду.
Впрочем, не в этом дело, главное – ее заметят. Это старый генерал внушил ей, чтобы она была храброй, подумала Беатрис, когда миссис Овертон, тщетно скрывая свое недовольство, дотронулась до ее руки и пробормотала что-то невнятное. Затем вышел Уильям и тепло улыбнулся.
– Мисс Боннингтон! Я так рад, что вы пришли, – сказал он с такой явной искренностью и посмотрел так значительно, что волнение и робость обожгли ее до спазма в желудке. Она и не предполагала, что единственная любовь связана с таким жизненным органом, как сердце, подумала с изумлением Беатрис. Что это была любовь, она не сомневалась: это должно быть любовью.
Но вскоре Уильям покинул ее и оказался в центре внимания хорошеньких молодых женщин с прелестными локонами и в легких воздушных платьях. Беатрис уже не чувствовала себя маленькой елочкой, стоящей на веселой лужайке среди цветов.
Зазвучали скрипки. Длинная музыкальная комната сияла от сотен свечей и казалась огненной сказкой, и как всегда в атмосфере красоты Беатрис забыла о том, где она находится. Вдоль стен стояло много позолоченных стульев. Она села на один из них, открыла и снова закрыла веер, подумав, что здесь смешно было бы этим заниматься – веера, вечерние сумочки из бисера, танцевальные программы, пустая искусственная болтовня… Когда она будет здесь хозяйкой, решила Беатрис, давая волю своей фантазии, званые вечера будут уютными и проводиться только с лучшими друзьями, и тогда, наконец, она научится быть хорошим собеседником. – Вы позволите мне показать вам коллекцию бабочек, прежде чем вы уйдете, мисс Боннингтон? Я помню, вы проявляли интерес к ней.
Это был голос Уильяма, когда он остановился на минутку, прежде чем двинуться дальше с хорошенькой молодой женщиной, державшей его под руку. Минутой позже скрипки грянули в полную мощь и начались танцы.
Как-никак, но вечер проходил. Беатрис танцевала некоторое время с незнакомым молодым мужчиной (которого к ней послала, как она догадывалась, миссис Овертон, взявшая на себя заботу о гостях) и наконец с Уильямом, который умело подхватил ее, а затем сказал:
– Ох, извините меня… Мне очень жаль… Я думаю, следующим будет большой вальс, и я обещал… Вы с кем-нибудь танцуете большой вальс?
– Да, – солгала Беатрис и молилась, чтобы пришел папа.
Нет, не было прогулки по саду при луне ночью. Как она понимала, все оказалось хуже некуда. Она скрывала безнадежную любовь за бесстрастным выражением лица.
Ей захотелось, пока танцуют большой вальс, провести время наверху и снова блуждать из комнаты в комнату. А почему бы и нет? Никто и не заметит ее отсутствия.
Дом не может отвергнуть ее, как это сделал Уильям.
Это единственное занятие было ей вознаграждением. Беатрис обнаружила, что Уильям переехал в спальню генерала. Она догадалась потому, что шкаф со слайдами бабочек находился на том месте, где прежде стоял письменный стол генерала. Бабочки! Чертополоховка, красный император, стеклянница, павлиний махаон с раздвоенным хвостом. Она была рада, что узнала их, поскольку много читала о мотыльках и бабочках, с тех пор как давным-давно, после полудня, бегала по вересковому лугу! А ее счастье оказалось хрупким, как крылья бабочек. Это чувство возникло частично из-за воспоминаний, частично от упрямого ожидания. Несчастный званый вечер не разрушил ее надежд… Она была не из тех, кто отказывается от счастья потому, что молодой человек беспечен и бесчувствен. Надо подумать о более тонком подходе. Каждый делал ошибки. Она и сама сделала их достаточно. Кроме того, он не будет себя так вести, когда лучше ее узнает.