– Великодушие, Флоренс, гораздо лучше длинных речей, – пробормотала Беатрис.
Но Флоренс была права. Дези в центре всего ставила себя, иначе она могла бы почувствовать хоть каплю вины перед брошенным ребенком.
Школа была адом, цинично говорила себе Анна, однако терпела школу: частично потому, что бабушка затянула ее раны, частично она боялась, какой ей предоставят выбор.
У нее не было ни одного друга, и она всегда была последней в классе, потому что предшествующего образования просто не существовало, да и ее словарь был ограничен: она далеко не все понимала по-английски. Ее произношение было иногда столь странным, что учительница объясняла всему классу, что Анна хотела сказать.
Но не поэтому она со временем убежала из школы. Это произошло и потому, что она уже убегала когда-то. Дядя Эдвин говорил ей, что, если у нее будет даже очень много противников, он защитит ее. Она может укрыться в своей комнате, и никто не подумает искать ее.
Анна сделала это через два дня. Она припала к полу за бамбуковой циновкой в углу и находилась там в течение дня, и спала на коврике перед камином ночью. Дядя Эдвин приносил ей еду, ломоть хлеба с маслом, яблоки и стаканы с молоком, смешанным с ромом. Ром прибавляется для сражающихся мужчин, сказал он. Он также дал ей ружье, револьвер и фитиль с маленьким мундштуком, чтобы она с самого раннего детства восставала и претендовала на свои удобства. Пока было ясно, что дядя Эдвин собирается сдержать свое обещание. Только Анна была изумлена, зачем ей ром.
Пришла полиция и обыскала весь дом. Когда они постучали в дверь Эдвина, он спросил:
– Кто там?
Тот крикнул, что это констебль, который пришел сделать только беглый осмотр комнаты.
– Приятель, вы, видно, спятили, – громко сказал Эдвин, как он это умел. – Вы даже, наверно, не знаете, какое время дня.
Полиция покинула дом, не обнаружив следов Анны, и затем сосредоточилась на поисках в Хисе.
Через два дня Анна покончила с игрой. Держа в руках револьвер, она внезапно разразилась ужасным криком. Выстрел попал в потолок, откуда упал кусок штукатурки.
Когда появились дедушка и слуги (это было днем и бабушка с Флоренс находились в магазине), дядя Эдвин, стоявший в обороне за сомкнутыми рядами оловянных солдатиков, вынул шпагу из ножен.
– Это не я, – бормотал он, – это она. Грязную, изнуренную, с вытаращенными раскосыми глазами Анну вытащили. Послали за бабушкой, и военный трибунал начался (дядя Эдвин предупреждал ее, что военные действия, возможно, закончатся трибуналом).
– Эдвин, если ты еще раз дашь Анне заряженное ружье, мы отошлем ее назад, – заявила бабушка твердым голосом.
– Это не Эдвин, Беа, а ребенок, которого мы должны отправить, – сказал дедушка, голос которого выдавал его желание уговорить бабушку. – Она неуправляема.
Анна, используя свое эффективное средство – молчание, стояла, вызывающе глядя на них страдающими глазами. Она неожиданно поняла, что любит этот дом. Не людей, а дом. И еще дядя Эдвин был хороший, и преданная Финч.
Дядя Эдвин выронил монокль и без этого стекла стал похож на мальчишку, совершенно не производящего впечатления. Он потупился и пробормотал, что забыл, что револьвер заряжен. Это никогда не повторится.
– Чтобы быть в безопасности, я полагаю, лучше отдай мне все твое оружие, – сказала бабушка. – Ох, если ты хочешь, то можешь оставить старое кремневое ружье. Но ничего современного. И больше никогда не играй в военные игры с Анной. Ты слышишь?
– Это была только осада, – пробормотал Эдвин.
– Это было очень опасно! Надо сообщить полиции. Пожалуйста, ты можешь сообщить им, Уильям?
– Нет. Меня удивит, если мы одновременно не скажем им, чтобы Анну немедленно отправили домой в их сопровождении. Неужели нам недостаточно скандалов?
Вид у бабушки вдруг стал очень усталым.
– Скандалов достаточно. Но я боюсь, мы не сможем сделать ничего другого, как сказать правду. Директриса Анниной школы должна знать точно, что случится, если она возьмет ребенка обратно.
Страх оказался сильнее, чем обет молчания.
– Я не хочу возвращаться в эту школу!
– Ах вот почему ты совершила этот дурной поступок, это так, Анна? – спросила бабушка вполне доброжелательно. – Ты никогда не вернешься в эту школу, чтобы увидели твой позор, который ты учинила сейчас.
– Мы не несем за нее ответственность, – сказал дедушка раздраженно. – Мы достаточно стары для такого рода выходок.
– Я знаю, мой дорогой, – ответила бабушка. – Я знаю. Возможно, мы все стары, кто здесь находится. Анна, ты бы лучше поднялась наверх и приняла ванну, и смени платье. Теперь ты должна быть готовой отвечать полиции.