Она отпустила реплику в их адрес Эдвину, когда они оба сидели за десертом в комнате, где проходил бал. Они положили ноги на маленький позолоченный стул, радуясь перерыву, рядом с сонной измученной компаньонкой, сопровождавшей кого-то из девушек.
Эдвин сказал, что, по его мнению, девушки тоже были глупые.
– Я бы променяла всех этих англичан голубых кровей на одного забавного француза, – высказала Дези свою точку зрения.
– Я то же скажу о женщинах, только о немецких, вместо французских.
– В самом деле? Но я всегда думала, что немки тоже очень глупы. Толстые, тяжелые фройлен.
– Некоторые да, но не все.
Эдвин выглядел смущенным, и Дези воскликнула:
– У тебя есть какая-то особенная? О, скажи мне. Ты любишь ее?
Эдвин покраснел. Он еще легко краснел, да к тому же выпил шампанского и был откровеннее, чем обычно.
– Да, у меня есть. Только, ради Бога, не говори никому.
– Почему? Родители не одобрят?
– Не только они. Но каждый, кто узнает.
– Эдвин! У тебя недозволенная любовная связь?
– Не точно. Я думаю, мы не можем поступать так, как не принято. Кроме того, начнутся разговоры и будут держать пари. Господи! Не так много удовольствия от этого.
– Она замужем?
Эдвин колебался, но потом подтвердил.
– Эдвин! Да ты с ума сошел! А твоя карьера?..
– Мужчины забывают даже о своей карьере, когда они любят! – сказал Эдвин с жаром. – Ты наблюдала это, юная Дези? Ты когда-нибудь это обнаружишь. Знаешь, я заметил, что только одна пара из десяти, а может, и меньше, счастлива в браке без осложнений или разводов, или явной антипатии. Посмотри на маму и папу.
– Но мама обожает папу! Она абсолютно одурманена им даже в ее возрасте!
– Но он не одурманен ею. Ты только смотри во все глаза и слушай ушами, и ты увидишь это. Дьявол побери, он устроил хороший спектакль из всего этого в нынешнем году! Говорю тебе, я не буду подобно ему жениться на деньгах или по рассудку, а только по любви.
– Я тоже никогда! – пылко сказала Дези. – Все равно, если даже большие осложнения…
– Тогда не бывает больших осложнений, если любовь сильная.
– И значит, ты и эта фройлен… нет, она должна быть фрау, раз она замужем… вы решили?
– Она не фрау, она баронесса! – жестко сказал Эдвин.
– Эдвин! – Дези была ошеломлена и заинтригована в третий раз. – Это о ней ты рассказывал за обедом однажды? Талия?
– Да.
– Она очень красива?
– Очень.
– А она любит тебя?
– Естественно. Стал бы я говорить так сейчас. – Монокль выпал у Эдвина из глаза, и он стал неожиданно похож на мальчишку и сказал: – Но мы не могли упоминать об этом, пока я не провел с ними уик-энд, с ней и ее мужем, в их замке в Силезии. Это была охотничья компания. Я надеялся на лучший счет, и это было большое веселье, а Талия сказала, какая жалость – это про мои глаза, помешавшие моей военной карьере. Она сказала, что я был бы лучшим солдатом даже чем Хорст – ее муж, – а он один из лучших. И тогда неожиданно я поцеловал ее, и она хотела поцеловать меня, и это было все! Счастливый конец.
– Ты имеешь в виду… все! – воскликнула Дези.
– О Господи, нет, не это! Я не зашел так далеко. – Эдвин прищурился. – Ты думаешь, я не хочу?.. Я сделаю это, если представится удобный случай.
– О Эдвин, будь осторожен!
– Я осторожен. И я не должен был тебе это говорить. Почему я рассказал?
– Не знаю. Потому что мы оба выпили шампанского. Так я понимаю. О Эдвин, дорогой, прости меня!
Он едва улыбнулся.
– Ты добросердечная маленькая штучка, не так ли? В отличие от Фло ты не такая холодная пока еще в этом доме.
– Думаешь, нет? Я иногда чувствую холод. Эдвин понимающе кивнул.
– Тепло в доме было только однажды, да и то короткое время, когда у Фло и у меня была гувернантка, ее звали мисс Медуэй. Тебя еще на свете не было. Мы любили ее, но мама отослала ее, и тогда наступил холод.
– Я не чувствую холода от папы, только от мамы.
– Я знаю. Она никогда не имела привычки взглянуть на нас, когда мы были маленькими. Ты заметила это? Но она, конечно, думает, что все это делала. Ох, ладно, а кто ласковый? Кто ласковый? – Он сжал ее плечи. – Давай потанцуем еще один танец, прежде чем ляжем спать. Это была хорошая ночь, даже лучше, чем если бы я был с Талией, а ты со своим французом.
Дези обняла его и начала нежно вальсировать с ним, напевая про себя.
– Он, может, был француз. Мог быть итальянец или швед, или турок, или русский. А сейчас я думаю, что, может быть, и англичанин, – изменила она свое мнение, кружась в вальсе. – Я никогда не думала, что ты был добрым. Но ты добрый, знаешь? Я целиком отдамся любви, когда она придет. Но я буду осторожной.