– И моя собственная. Надо было помешать ему, раз он так горяч.
– Горяч?
– Мужчины убегают, когда их доводят до кипения, если ты извинишь мне эту вульгарность.
– Сергей…
– Ох, он такой же, несмотря на… или вернее благодаря его татарской крови. Будет другая девушка в его объятиях, соблазненная им. Я советую тебе завтра успеть на поезд в Париж.
Дези вскочила от неожиданности, не веря своим ушам.
– Ты издеваешься над мной!
– Возможно. Я думаю, ты можешь шантажировать папу. Он отправится в Париж, чтобы посмотреть, как ты достаточно быстро и благополучно выскочила замуж.
– Фло!
– Твой Сергей уверен в этом?
– О да!
– Тогда что остановило вас? Я никогда не думала, что у тебя не хватит духу.
Глава 24
Беатрис надорвала желтый лист телеграммы.
«Дези и Сергей поженились этим утром тчк плохом состоянии приеду домой завтра после полудня тчк пошли Бейтса встретить три тридцать к Виктории тчк Уильям»
Послать Бейтса, конечно! Возможно ли, чтобы она не встретила Уильяма, если это было в человеческих силах? На этот раз вдвойне важно его встретить, ведь он убит горем.
Он бросился в Париж в полной уверенности, что сможет предотвратить это безрассудное, дурацкое, неудержимое замужество и убедить Дези вернуться домой. Почему она оставила эту записку о своем намерении и местонахождении? Не желала ли она втайне своего освобождения?
Ее бегство было только драматическим жестом, своего рода сильно окрашенный романтикой эпизод, что свойственно возвышенной душе юной девушки, который вызван сильным увлечением, просто такой, что она может хвастаться этим до конца жизни.
Дези не вылезла из окна, завязав узлом простыню. Она ушла среди бела дня, безо всякого багажа, без всего (взяла только маленькую с бриллиантами тиару, которую она уговорила Уильяма купить перед ее отъездом), и поэтому ни одна служанка не могла сообщить об этом или заметить ее уход.
Она написала в записке, которую оставила на столе в библиотеке: «Драгоценная корона – это мое приданое. Не хотите же вы, чтобы я пришла к Сергею с пустыми руками, не правда ли?»
Дерзкая девчонка! Беатрис хотелось предоставить ее своей судьбе. Она хотела этого сильнее, чем осмелилась бы сказать. Но Уильям был в таком состоянии от горя и потери, что она не могла возразить против его решения отправиться на поиски этого избалованного ребенка, сумасбродной девчонки.
Беатрис боялась, что он удержит ее снова, до того, как она обвенчается. Она даже предложила сопровождать Уильяма, но он сказал, что отлично справится сам. «Как же он не смог противостоять Дези в ее желании? Она ведь обожала своего папу и никогда не приносила ему горя своими сумасшедшими выходками. Он ошибался», – размышляла Беатрис, комкая желтую бумагу телеграммы.
Она сожалела, как сожалела всегда о чем-либо, что причиняло ему боль. Но в то же время она была счастлива в тайных своих мыслях и пребывала в восторге, что теперь наконец-то Мэри Медуэй покинула ее дом.
В то же самое время Беатрис проявила особую заботу об Уильяме, когда он вернулся домой. Он выглядел таким постаревшим, усталым и одиноким, что его боль немедленно стала ее болью. Она не могла вынести взгляд его покрасневших глаз, его молчание, не могла смотреть на его осунувшееся лицо.
Она позвала доктора Ловегрова, чтобы дать Уильяму успокаивающее лекарство, а затем лежала всю ночь, прислушиваясь к его тяжелому дыханию во время сна, после того как он принял лекарство. Если бы только она могла плакать о Дези, ей казалось, что она заключила бы ее в объятия ради того, чтобы всем было хорошо. Но она просто не могла перешагнуть через старое непреодолимое чувство и не сожалела, что Дези уехала. Маленький кукушонок вылетел из гнезда. И дом снова стал ее собственным.
На следующий день Уильям рассказал подробности. Дези была одета в простое белое платье одной из балерин, он уверен, что его дала Карсавина. Дези держала букетик гвоздик и белых маргариток, очевидно, по просьбе Сергея, и выглядела, как простая деревенская девушка в опере или балете. Совершенно очаровательная, но не его дочь.
– Счастлива? – спросила Беатрис.
– О, она сияла, – неохотно сказал Уильям. – Она витает в облаках и выглядит зачарованной, словно этот молодой мужчина в некотором роде божество. Мне показалось, что он выглядит совершенно чуждым мне с его скуластым лицом и раскосыми глазами.
– Но они любят друг друга, – пробормотала Беатрис.
– Ох, они совершенные Ромео и Джульетта! Я сделал все от меня зависящее, Беа, но не смог образумить Дези. Она сказала, что, если я не дам согласия на ее замужество, они будут просто жить в незаконном браке. И я верю, что она решилась бы на это!