Вид у бабушки вдруг стал очень усталым.
– Скандалов достаточно. Но я боюсь, мы не сможем сделать ничего другого, как сказать правду. Директриса Анниной школы должна знать точно, что случится, если она возьмет ребенка обратно.
Страх оказался сильнее, чем обет молчания.
– Я не хочу возвращаться в эту школу!
– Ах вот почему ты совершила этот дурной поступок, это так, Анна? – спросила бабушка вполне доброжелательно. – Ты никогда не вернешься в эту школу, чтобы увидели твой позор, который ты учинила сейчас.
– Мы не несем за нее ответственность, – сказал дедушка раздраженно. – Мы достаточно стары для такого рода выходок.
– Я знаю, мой дорогой, – ответила бабушка. – Я знаю. Возможно, мы все стары, кто здесь находится. Анна, ты бы лучше поднялась наверх и приняла ванну, и смени платье. Теперь ты должна быть готовой отвечать полиции.
На следующий день, сидя рядом с бабушкой в «даймлере», Анна отправилась обратно в школу. Совершенно независимо от ее боязни возвратиться в школу, она заранее ненавидела свое появление там. Она знала, что бабушка поставила себе целью то ли обличить, то ли облегчить ее вину, – что именно будет, не знала.
Она поняла только одну вещь, и это больше всего претило ей – бабушка перешла в лагерь ее врагов.
Глава 27
Беатрис обнаружила, что она испытывает смешанные чувства к Анне.
Сейчас, в связи с выведшими ее из равновесия происшествиями, была хорошая возможность полностью избавиться от двух женщин, которые преследовали ее всю жизнь, – Мэри Медуэй и ее дочери.
Она все еще не могла использовать эту возможность, оказывая в этом сопротивление Уильяму, и могла даже поспорить с Уильямом, защищая внучку Мэри Медуэй! Разве это не было иронией? Сейчас Уильям хотел только благоденствия Беатрис. Он не любил видеть ее усталой, хмурой и озабоченной. Ее беспокоили бедра, пораженные ревматизмом, и Уильям уговаривал ее отдохнуть.
– Оставайся побольше дома, Беа. Я буду рад твоему обществу.
Он так думал. Его глаза были полны волнения. Теперь, когда ему шестьдесят, он был преданным, как Дарби и Джон.
Беатрис смеялась до потери сознания, находя ситуацию неправдоподобно юмористической и настолько же трогательной.
– Возможно, я буду больше оставаться дома. Финансовые дела можно отложить на день и остаться дома. Но бизнес не в очень хорошем состоянии в последнее время. Флоренс говорит, что виновата депрессия. Я не знаю, откуда она это взяла.
– Зато она всегда все знает, – сказал Уильям. Плоскогрудая, с узкими бедрами фигура Флоренс абсолютно соответствовала моде двадцатых годов. Она носила платья с глубоким вырезом, шали, отделанные бахромой, с крупным рисунком, коротко стриглась и курила сигареты, вставляя их в длинный мундштук слоновой кости.
Беатрис отвечала ей, что в ее возрасте она выглядит нелепо. Флоренс только несколько высокомерно улыбалась и говорила, что если у нее модный отдел в, магазине, то она должна быть в авангарде моды.
– Мисс Браун никогда не считала это необходимым, она старалась не привлекать к себе внимания. Это ее покупатели сияли великолепием.
– Мама, когда вы опуститесь на землю и заметите, что те времена давно прошли? Современный бизнес совсем другой сегодня.
– Ты уверена?
Флоренс равнодушно встречала пристальный взгляд матери и бросала в ответ:
– Ох, я не думаю, что подсчет доходов или перемещение товаров на складе чем-нибудь отличаются от прошлых времен. Изнанка нашего дела не будет представлена публике. Но эпоха рекламы связана с публикой, чтобы дать ей правильное представление о моде.
Беатрис посмотрела на короткую юбку Флоренс.
– Если, по-твоему, это правильное представление… Я бы назвала его безобразным и немодным.
– Мама, где бы были наши покупатели, если вы презираете парижское ателье мод?
– Хорошо, я обращу внимание на другие вещи. В конце концов люди еще хотят скатерти из Дамаска и столовое серебро. У твоего отца пунктик, ты знаешь, хранить красивые старинные вещи.
– Это старческая болезнь.
– Да. Возможно, и ты заболеешь ею однажды, моя дорогая.
– Кто знает? Только не вмешивайтесь в мои дела сейчас. Джеймс и я планируем провести зелено-тростниковую неделю.
– Что это такое, разреши тебя спросить?
– Это новый цвет, который мы запускаем в продажу. Мы приглашаем актеров и актрис на легкий завтрак.
– В мое время это были члены королевской семьи, – заметила Беатрис.
– Вы еще раз подтвердили, как вы старомодны! – раздраженно закричала Флоренс. – Неужели королева Мэри будет так смела, что начнет одеваться по новой моде? Может она воспользоваться своим преимуществом, чтобы надеть это? Конечно, не может. А кто-нибудь подобно Марии Темпест – может.