Я рисую горизонтальную линию — землю, и ромашку, выросшую возле дерева. Иногда мне кажется, что мистер Фримен не собирается находить во всем этом смысл. Лично я не нахожу никакого смысла. Сначала он показал себя таким крутым учителем. Не собирается ли он заставить нас биться над его нелепым заданием безо всякой помощи с его стороны?
Действо
Перед днем Колумба нам дают выходной. Я иду домой к Хизер. Я хотела подольше поспать, но Хизер «очень, очень, очень» хотела, чтобы я пришла. В любом случае по телевизору ничего нет. Мама Хизер при виде меня очень оживляется. Она делает нам по кружке горячего шоколада, чтобы мы могли взять их наверх, и пытается убедить Хизер пригласить целую кучу народу на вечеринку с ночевкой.
— Может быть, Мелли могла бы пригласить кого-нибудь из своих друзей.
Я не упоминаю о возможности того, что Рэйчел могла бы перерезать мне горло на ее новом ковре.
Я показываю зубки, как хорошая девочка. Ее мама похлопывает меня по щеке. Я чувствую себя лучше, улыбаясь людям, когда они ждут этого.
Комната Хизер закончена и готова для осмотра. Она не выглядит, как комната пятиклассницы. Или девятиклассницы. Она выглядит, как реклама пылесосов, вся в свежей краске и следах от пылесоса на ковре. На сиреневых стенах разместились несколько фотографий с претензией на художественность.
В ее книжном шкафу стеклянные дверцы. У нее есть телевизор и телефон, и ее домашнее задание аккуратно разложено на ее столе. Ее шкаф слегка приоткрыт. Я ногой открываю его чуть больше. Вся ее одежда терпеливо ждет на вешалках, упорядочена по типам — юбки вместе, брюки подвешены за штанины, свитера в пластиковых пакетах сложены на полках.
Вся ее комната кричит: «Хизер!» Почему я не могу постичь, как добиться этого? Не того, чтобы моя комната кричала «Хизер!» — это было бы слишком ужасающе. Но небольшой шепот «Мелинда» был бы к месту. Я сижу на полу, роясь в ее компакт-дисках.
Хизер красит за столиком ногти и безумолчно болтает, отчитываясь о проделанной работе. Она решила вступить в музыкальный клан. Окрыленные Музыкой — клан, в который тяжело проникнуть. У Хизер нет таланта или связей — я говорю ей, что она зря тратит время, даже просто думая об этом.
Она думает, что мы должны попробовать вместе. Я думаю, что она слишком надышалась лака для волос. Моя работа состоит в том, чтобы кивать или качать головой, говорить «Я понимаю, что ты имеешь в виду,» когда я не понимаю, и «Это нечестно,» когда все обстоит наоборот.
Играть в мюзикле было бы для меня легко. Я хороший актер. У меня имеется целый ряд улыбок. Я использую застенчивую улыбку со смотрящим-вверх-сквозь-челку-взглядом для штатных сотрудников и улыбку-с-прищуром и быстрым поворотом головы, если учитель задает мне вопрос. Когда мои родители хотят знать, как дела в школе, я вскидываю брови вверх и пожимаю плечами.
Когда люди обращают на меня внимание или шепчутся, когда я прохожу мимо, я машу рукой воображаемым друзьям, которые находятся дальше по коридору, и спешу к ним навстречу. Если я отстраняюсь от жизни школы, я должна быть мимом.
Хизер спрашивает меня, почему я считаю, что они не примут нас в свой музыкальный клан.
Я прихлебываю горячий шоколад. Он обжигает мне нёбо.
Я:
— Мы никто.
Хизер:
— Как ты можешь говорить такое? Почему у всех такое отношение? Я ничего не понимаю. Если мы хотим участвовать в мюзикле, они должны позволить нам. Мы можем просто стоять на сцене или ещё что-нибудь, если им не нравится наше пение. Это не честно. Я ненавижу среднюю школу.
Она сбрасывает книги со стола на пол, и сбивает зеленый лак для ногтей, который падает на ковер песочного цвета.
— Почему здесь так трудно завести друзей? Может, что-то не так со здешней водой? В старой школе я бы участвовала в мюзикле, и работала бы в газете, и была бы главной на школьной автомойке.
Здесь же люди даже не знают о моем существовании. Я в лепешку расшибаюсь, но никуда не могу прибиться, и никого это не волнует. И ты не помогаешь. Ты так негативно настроена, и никогда ничего не пытаешься сделать, ты просто постоянно хандришь, как будто тебе нет дела до того, что люди говорят за твоей спиной.
Она обрушивается на кровать и разражается рыданиями. Отчаянными рыданиями, с расстроенными воплями, когда она лупит кулаком своего плюшевого мишку. Я не знаю, что делать. Пытаюсь промокнуть разлившийся лак, но пятно только становится больше.
Оно напоминает водоросли. Хизер вытирает нос клетчатым шарфом медвежонка. Я ускользаю в ванную и возвращаюсь с пачкой бумажных салфеток и бутылочкой жидкости для снятия лака.