«Мы, конечно, еще ничего не утрясли между нами, и твою ненависть ко мне можно даже щупать пальцами, но, поверь, я не позволю никому говорить о тебе плохо».
Мы встретились тогда с ним в доме Блэнкеншипов, когда я вышла из ванной в одном полотенце, а он закончил говорить по телефону со своей сестрой. Я помню, как он пытался донести до Пьетры о своем собственном пути в жизни, который никак не пересекается с представлениями его богатых родителей.
– Чего тебе? – практически рявкает Лукас.
Он подвигается ко мне. Держа в одной руке смартфон, другой прикасается к моей щеке, вызывая у меня улыбку. Тепло с его стороны в наступившую минуту – то, чего мне не хватало. Он рьяно и пылко целует меня, пока Маркус объясняет причину звонка. Потом Лукас дистанцируется, чтобы ответить другу:
– Ты же знаешь, что Ева все им рассказала, – говорит британец, и я съеживаюсь.
О чем это они?
– Да, и поэтому ты решил пригласить всех в бар? Чтобы – что? – Лукас слабо фыркает, отвернувшись.
Он перемещает телефон из одной руки в другую, чтобы сжать мое колено в поддержке. Чувствует. Чувствует мое напряжение. А после крепко переплетает наши пальцы, что и вовсе является бесценным жестом. Он продолжает смотреть в боковое окно, выслушивая доводы лучшего друга.
– Нет, послушай… Послушай меня. Ты же понимаешь, что все закончится плохо? Прошло всего несколько дней, им нужно время. – Я не разбираю ответа Марка, но потом Лукас прерывает его пламенную речь: – Что мы им скажем? Твоя кузина и ее подруги избегают меня!
Блэнкеншип смотрит через плечо и подмигивает, расплываясь в улыбке:
– Ну, кроме одной.
Мои губы сами растягиваются, хотя сейчас мне совсем не весело. Когда Маркус вновь начинает разговор, Лукас просит его заткнуться:
– Поверь, ты позвонил в самый неподходящий момент, – с усмешкой произносит он, а глаза у него горят. – Обсудим это позже.
И бросив телефон на водительское кресло, он, словно хищник, подбирается ко мне. Самодовольно и кривовато ухмыляется. Я вскрикиваю, когда Лукас опрокидывает меня на сидения, нависая сверху. Рукава его толстовки закатаны, поэтому я могу любоваться его красивыми руками ниже локтя. На них выступают вены, поскольку Блэнкеншип их напрягает.
– Я соскучился по тебе просто до невозможности, – будто гипнотизируя взглядом, говорит он. – Ты ведь не против сначала расслабиться вместе, а потом поболтать?
Опустившись чуть-чуть, носом проводит по линиям моих скул, вдыхает мой запах. Как я могу отказать этому парню? У меня нет ни сил, ни желания делать это.
– Будем болтать долго. – Короткий поцелуй под ухом. – Болтать, о чем захочешь… – Поцелуй в губы, блокирующий разум. – Обещаю…, – шепотом, прикусывая едва заметную ямочку на подбородке.
Я сама распалилась, и мне совсем не хочется говорить на какие-либо темы сейчас. Я просто хочу его. Поэтому коротко киваю, притягивая Лукаса к себе ближе, завладевая его ртом. Он располагается между моих ног, стягивает с меня всю одежду, сапожки, лишает нижнего белья, кусает за соски. У меня вырываются приглушенные стоны. Я помогаю ему раздеться, и когда Блэнкеншип снимает толстовку, он еще пару секунд держит ее в руках, читая надпись на задней стороне. После британец отшвыривает ее в сторону, хватает меня со всей наглостью за ноги, привлекая к себе. Его член упирается мне в промежность, он принимается медленно входить в меня. Первый выкрик – из-за слегка жгущей боли. Лукас укладывается на мое тело осторожно, он гладит меня по лицу, приговаривая тихо и, как ни странно, возбуждающе:
– Моя маленькая… Моя итальянка… Потерпи немного, ладно? Сейчас все пройдет. Я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной.
Лукас начинает двигаться – не спеша и нежно, зарывается пальцами в мои распущенные волосы. Приятные ощущения приходят с его горячими, воспламеняющими поцелуями. Мне хочется, чтобы он толкался в меня с большей скоростью. Я выгибаю спину от того непередаваемого чувства, когда его большой член заполняет меня, входит полностью. Наклонившись к левому уху, Лукас ласковым голосом отдает приказ:
– А теперь скажи, что ты принадлежишь мне.
Это заводит.
Я цепляюсь руками за его спину, не беспокоясь, что могу поцарапать. Позволяю себе кусать британца за плечи. На какое-то время мы с ним опять стали одним целым.
– Скажи, – требует он, проведя языком от моей шеи до правого уха. – Скажи!
– Я…, – дрожащим голосом начинаю. – Я… принадлежу… тебе…
Он усмехается, прежде чем дарит глубокий поцелуй, из-за которого ощущения становятся намного ярче.