Всё еще плохо соображая, она медленно приоткрыла глаза и немигающим взглядом уставилась в потолок. А после определила сухость во рту и ожидаемую головную боль, что означало только одно — вечер удался на славу.
Для Светки. Не факт, что и для Амелии тоже.
Повернув голову вправо, Амелия каким-то отстраненным и всё еще заторможенным взглядом проследила за тем, как с кровати, на которой она, блин, спала, поднимается тело…определенно подтянутое и молодое.
Парень сел, а после повернул голову в её сторону и ухмыльнулся.
И его глаза…чертовски-синие.
Амелия тут же с ужасом обнаружила, что она голая. Совсем. Без всего.
Она резво прижала к груди одеяло, кинув на парня взгляд, полный растерянности и непонимания.
А его глаза…они явно давали понять, что ему о прошедшей ночи известно всё в мельчайших подробностях.
И вдруг. Воспоминание. Четкая картинка того, как её, блин, парень прижимает к стенке Марину и…
— Привет, — только и прохрипел Ник, а после, почесав затылок, он встал и прошествовал на выход из комнаты, сверкая своей голой…
— Воды, — простонал кто-то совсем рядом.
Амелия вскрикнула, еще плотнее прижав к груди одеяло, обнаружив на кровати еще одно тело молодого и…это определенно точно был парень.
Теперь она не понимала ничего совсем. Её воспоминания обрывались на той картинке, где её парень…черт, просто не думай.
Подумать логически — она проснулась в незнакомой квартире в одной постели с двумя молодыми и крепкими парнями. Едва ли они вчера пили чай, судя по полному отсутствию одежды на всех троих.
И это…как это произошло? В смысле как это могло произойти с ней?
Она же до тошноты примерная и правильная.
Она же…черт, она всё еще девственница или?
— Слушай, ты не могла бы принести мне стакан… — обратился было к ней парень, который всё это время лежал рядом и смотрел на неё задумчиво-прищуренным взглядом, как в комнату вошел Ник…а за ним…
Допилась.
Нет, серьезно.
Потому что…за её, блин, парнем в комнату вошел второй Ник.
Это даже звучит по-дебильному странно.
Только тот, который второй, был одет. Но это не отменяло того факта, что он был абсолютно идентичен первому.
Его глаза. Чертовски- синие. Его взъерошенные волосы. Хмурое, почти злое выражение лица. Взгляд, направленный на руки Амелии, которые так неистово прижимали к груди чертово одеяло.
А после…его взгляд плавно перешел к её лицу.
Их глаза встретились, и в этот момент Амелия могла поклясться, что второй раз за сутки её сердце перестает биться.
Потому что…как она могла? Это же очевидно. Очевидно, что она совершенно не знает, как выглядит её, блин, парень.
— Сука, — выплюнул Ник, кинув себе под ноги объемную, спортивную сумку, лямку которой он почти с ненавистью сжимал всё это время.
А после…он кинулся вперед, схватив за шею своего двойника и с силой оттолкнул того к стене, надвигаясь следом.
— Сука! — закричал он, а затем…
Амелия зажмурилась, заткнув уши, отпустив наконец хреново одеяло. И ей уже было все равно, что кто-то здесь, в этой комнате увидит её голой.
Потому что…она понимала, что сейчас, в этой комнате произойдет по меньшей мере одно убийство.
Выдохнув, она резко распахнула глаза, когда парень, который всё это время лежал по левую руку от нее, вскочил с кровати и буквально в одну секунду подлетел к разъяренному Никите, чтобы попытаться…оттащить его.
Потому что… Амелия видела только кровь и…ничего непонимающее лицо двойника, который всё ниже сползал по стенке, принимая на себя всю злость и ненависть своего брата.
Брата близнеца.
Твою мать, Амелия!
— Ник! — она закричала, вскочив с кровати. — Не надо, не бей его!
—Никита, остынь!
Наверное, это было забавно. То, как Амелия и тот блондин, с которым она проснулась в одной постели, голые и дрожащие от страха пытались остановить разъяренного парня.
Амелия старалась не думать о том, что в непосредственной близости от ее бедра трепыхалось мужское достоинство.
Она старалась унять своего, блин, ненормального, абсолютно неадекватного парня, который…он вдруг замер, склонившись над своим братом, и было слышно только тяжелое дыхание обоих.
Стало так тихо, будто кто-то умер.
Будто.
— Хорошо отдохнула? — Ник слегка повернул голову, обратившись, видимо, к Амелии. — Хули ты молчишь? Говори, как есть.