Единственное, что у Ника не получалось контролировать, так это злость.
Он ненавидел себя за это, поскольку данное чувство мешало ему жить долго и счастливо.
Он мог быть хорошим, милым и понимающим.
Он мог любить долго, верно и красиво.
Он мог, правда.
Но…неконтролируемая агрессия путала все карты.
Сегодня он чуть не избил свою, блять, девушку.
Он был на пределе. Он был готов разбить ей нос, а после долго и упорно вымаливать ссаное прощение.
И, разумеется, он знал, что она простит.
Ну, когда-нибудь.
И вдруг. Её, блять, тонкие, нежные руки. Обвились вокруг его торса.
Притянули.
Он сжал кулаки. Челюсти.
Не помогло.
Он посмотрел вниз на свою эрекцию и протяжно выдохнул, понимая, что если она не отойдет сейчас же, то её первый раз не будет нежным.
Ей будет больно.
Он уже представил, как отталкивает её к кухонному столу, нагибает над ним и, задрав херову футболку, вставляет по самые яйца. До конца. Так, чтобы она вопила от боли, а после, может, и от кайфа.
— Отошла, — его голос был глух.
— Ник…
— Уебывай, сука!
Ай, блять.
Дерзко. Хм, вероятно, что ты обидел её парень. Действительно, это ведь не та фраза, которую хочет услышать девушка после недолгой, но такой, блять, невыносимой разлуки.
Он дышал через раз, все сильнее втягивая в себя воздух.
Она не дышала совсем.
Он чувствовал, как она замирает, прижавшись щекой к его спине.
И чего ты, блять, ждешь, милая?
Не уж то извинений? Прям так, с ходу?
— Я привыкну, — чуть слышный шепот.
— Иди звони, — уже на порядок спокойнее проговорил Ник, на секунду сжав её пальцы. — Я пока закажу нам поесть. Сегодня поедим еду из ресторана, а завтра…
— Завтра? — переспросила Амелия, а у Ника вновь заскрежетали зубы.
— Думаешь, я отпущу тебя? — хмыкнул он, развернувшись к ней лицом. — Отпущу к твоим шлюшкам-подружкам?
— Конечно, — с полной уверенностью заявила Ли, приоткрыв от удивления рот. — Я вообще-то с ними живу, если ты не забыл. И…
— Я вроде как сказал тебе, — он намеренно повысил голос. — Добро, блять, пожаловать.
— Не смешно, — она уже сделала шаг по направлению к двери, как он произнес:
— Не зли меня, блять, снова!
Она выбежала из комнаты, а после он услышал, как хлопает дверь в ванную комнату.
Выдохнул.
Где-то в кухонном столе валялась нераспечатанная пачка. Он точно помнил, как перед отъездом выкурил несколько сигарет. Ему не так часто хотелось курить, но в такие моменты…кажется, противный, чуть горьковатый дым, что он размеренно выдыхал, успокаивал его.
Конечно, это была полная чушь, как и то, что когда-нибудь он вновь станет нормальным.
Слово «нормально» давно потеряло для него свой смысл. Значимость.
Этого слова больше не существовало в его лексиконе.
Никита не был нормальным, и он прекрасно это осознавал. Как и то, что Амелии и правда придется привыкнуть. Она еще не догадывается, как сильно ей «повезло».
К тому времени, как Ли вновь почтила парня своим присутствием, он уже заказал еду и вот уже как несколько минут стоял и дымил в приоткрытое окно на кухне.
Кажется, она впала в ступор еще с порога. Девочка переживает событие за событием, не пора ли притормозить?
Ха, всенепременно.
— Позвонила, куда хотела? — бросил он, кинув быстрый взгляд в её сторону.
— А мне дашь? — ответила она вопросом на вопрос, смотря на то, как он прокручивает между пальцев окурок, а после выстреливает им в окно.
— Ты не куришь, — произнес утвердительно Ник, облокотившись бедрами о подоконник. — Ну так что, позвонила?
— Маме, — она запнулась, понимая, что оправдывается перед ним. — Я звонила маме.
— Ясно, — он поджал губы. — На счет…
— Ты переживаешь из-за моих сомнительных подруг, я поняла, — вдруг перебила его Амелия. — Просто…я не могу переехать к тебе. Это же полный абсурд. Мы не настолько близки и…
— Я твою киску трогал, малыш, — он издал смешок. — Считаешь, мы знакомы недостаточно? Я должен тебе присунуть, чтобы ты переехала ко мне жить?
— Ты такой грубый, — она покачала головой.
— Ты обещала привыкнуть, — напомнил ей Ник.
— К агрессии, — уточнила Амелия, приподняв брови. — О хамстве и грубости речь не шла.
— Неприятный бонус, — поджал губы парень, сунув руки в карманы шорт. — Я предлагал закончить всё это. Помнишь?
— Красиво, — произнесла вдруг Ли, прожигая взглядом его оголенный торс. — Что они означают?
Ник насмешливо приподнял бровь, проследив за слегка поплывшим взглядом своей девочки. Чего греха таить, он знал, какое впечатление на девушек производит его оголенный торс. Он помнил всех маленьких, глупых шлюшек, которые задавали этот вопрос, и помнил, как драл этих шлюшек после.
А Ли определенно поплыла. И не будь у Никиты к ней чувств, он бы и сейчас с удовольствием воспользовался бы случаем и уже через несколько минут малышка уже лежала бы под ним или лучше стояла бы раком.
О, да. Он прокрутил эту мысль в голове несколько раз. Это определенно удачный момент. Только…не для его Ли.
— Я не первая?
Он моргнул.
— Прости, но ты же понимаешь, насколько это тупой вопрос? — произнес, недоверчиво вскинув брови.
— Ты не так понял, — она закатила глаза, покачав головой. — Я имею в виду, что я не первая, кто спрашивает про татуировки?
— Еще тупее, — заключил Ник, усмехнувшись. — Малыш, давай сменим тему.
— Почему?
Да, действительно — «Почему?». Искреннее, блять, удивление.
Давай, расскажи ей, каким плохим мальчиком ты раньше был. Сколько маленьких, таких же некогда правильных кисок прошли через твою постель.
Расскажи, как в изрядном подпитии ты набил вон ту птицу, крылья которой теперь навсегда распахнуты на твоей груди. Расскажи ей, что означает женское имя на твоем запястье. Расскажи, как чертовски сильно ты скучаешь по бутылке, и как чуть не сдох в свои восемнадцать, а после еще три года наблюдался у психотерапевта.
Давай, блять, действуй.
Или…просто заткни ей рот. Грубо. Сильно. Жадно.
Вторгнись языком. Прикуси. Накажи её.
А затем пойми, что это первый ваш поцелуй. Первое сплетение языков. Первый стон, сорвавшийся с её губ. Первый. Её. Настоящий. Стон.
— Ник, — она хотела что-то сказать, пока он так неистово старался не кончить прямо в шорты. — Ник…звонят.
А он…только еще сильнее вжался в неё своей эрекцией, прикусывая такую, блять, нежную и сладкую кожу на её шее.
— Ник, звонят…
Из её горла вырвался крик.
Потому что…он проиграл. Понял, что пучина засасывает, когда перед лицом оказалась её полная, такая, блять, аппетитная грудь. И острые соски, что просвечивали через ткань футболки.
Соски, которые он тут же поочередно втянул в рот. Прямо через чертову ткань.
И…захотелось больше. Захотелось почувствовать вкус.
И поэтому херова футболка полетела к черту. Его херово самообладание полетело к черту.
Потому что он смотрел на маленькие, сжавшиеся горошинки. Смотрел на полную грудь и уже представлял, как его член проходит по этой гладкой, бледной коже прямо навстречу её маленькому, неопытному рту.
Как скользит по её губам, размазывая выступающую смазку, а затем чертит дорожку обратно к её соскам и ударяет головкой…
— Никита!
Её первый крик прошел мимо его сознания. Второй крик отдался неясным, таким нечетким звуком в голове. А третий…он услышал его отчетливо, поскольку вместе с ним пришло понимание — еще секунда и он кончит.
— Оденься, — прохрипел, со всей силы сжимая кулаки.
Вонзаясь ногтями в кожу. До боли. До черных точек перед глазами.
Отходя назад, выставив вперед руки. Дыша, как загнанный в угол зверь.
— Иди. Оденься!
Она вздрогнула, прикрыв своими такими еще детскими ладошками грудь. Посмотрела на него с толикой сомнения, будто не верила в то, что он кричит на нее. После того, как чуть не оттрахал на кухонном столе. На подоконнике. На полу.
Он хотел поставить её на колени даже в чертовой прихожей. Он уж видел, как подпрыгивает её грудь в такт его резким, судорожным движениям.
— Твои шмотки в спальне, — процедил сквозь зубы, обходя замерзшую посреди кухни девушку стороной.
— Спасибо, — услышал он дрожащее, такое тихое уже почти у выхода.
Ей определенно стоит привыкнуть. Определенно.