Серый молчал, внимательно изучая фотографии.
— Она вошла и...— Ник прикрыл на секунду глаза, воссоздавая в памяти образ женщины. — У неё всё тот же взгляд. Чертово бескрайнее море.
— Она узнала тебя?
— А ты как думаешь? — Ник отошел к окну. — Она стала осматриваться по сторонам, и наши взгляды на секунду пересеклись. Вслед за ней вошел мужчина, и они вместе прошли к столику, что располагался неподалеку от моего. Я не мог поверить в то, что это и правда она. Знаешь, это было так нелепо.
Ник пошарил в карманах в поиске пачки. Выудив ту, повертел в руках, так и не достав сигарету.
— Кольцо на её пальце не заметил бы разве что слепой, — его челюсти сжались. — Здоровый бриллиант так и кричал о своем величии.
— Значит, она не сдохла, — заключил Серый.
—По-твоему, лучше бы сдохла? — горько усмехнулся Ник, задумчиво глядя на серое небо.
— А по-твоему - нет? — парировал в ответ Серый, вставая из-за стола. — Ладно, проехали. Мы похоронили её сто лет назад, пора забыть.
— Точно, — Ник развернулся лицом к брату, скрестив на груди руки. — Останешься?
Вопрос был риторическим. Обыденным. Не спросить - не мог, потому что...а вдруг? Они с братом уже лет пять жили порознь и, в общем-то, оба уже давно привыкли обходиться друг без друга. В детстве дела обстояли иначе. Ник и шагу не мог сделать без ведома брата. Они копировали друг друга во всем. Идентичные одежда, еда, занятия и даже девушки. Одна жизнь на двоих. Так было проще. Было.
— У меня планы, — кашлянул Серый, отведя взгляд. — В другой раз?
— Забей, — со смешком, закатив глаза. — В другой раз планы будут у меня.
Понимающий взгляд брата-близнеца немного злил. Да что ты понимаешь, херов блядун?
— Она хорошенькая.
О, спасибо, блять, за одобрение.
И...что это?
Хорошенькая? Хорошенькая, блять?
Мол, пробу снял, теперь можно и в расход пустить?
— Не стоило, да? — с глупой улыбкой, изображая, видимо, идиота, его брат поднял руки в примирительном жесте.
— Забудь, — Ник качнул головой так, будто ему все равно. Будто больше не важно. Не волнует. — Ты торопился вроде, — взгляд, направленный в сторону двери и позволительный взмах руки. — Увидимся.
Он снова отвернулся к окну, сунув руки в карманы домашних шорт. Приняв расслабленную позу. Сделав вид, будто что-то высматривает. Будто эти люди были намного важнее брата, который всё еще стоял и ждал. Ждал, когда Ник успокоится. Ждал, когда на смену гневу придет здравомыслие. Холодность. Отчужденность. Что угодно, но только не гнев. Потому что...так было проще уходить. Так было спокойнее.
И это...хренова нормальность.
***
— Не смотри на меня, — Ник скривился, отвернув лицо.
Чертов пронзительный взгляд ощущался лопатками. Нутром. Совестью.
— У тебя дел нет? — он обернулся так резко, что в пронзительном взгляде напротив на секунду пробежала тень страха. — Я серьезно. Хватит, блядь, зыркать.
Внезапный кашель сотряс грудь. Ник согнулся, выхаркивая, кажется, все свои внутренности. Хрипы становились всё громче. Невыносимее. Его глотку будто раздирали чьи-то когти. И...сука, больно.
Несмотря на явное нежелание Никиты "общаться", собеседник не сдвинулся с места.
И в этот самый момент, когда парень назвал своего кота "собеседником", пришло понимание - стоит измерить температуру.
Так, на всякий случай.
— Се...— он не успел договорить. Не смог. Новый приступ кашля не заставил себя ждать.
Ноги подогнулись, и Ник сел прямо на пол, сжав пальцами левой руки столешницу. Наверное, по инерции хотел опереться и встать, только сил не было.
Ха, встать. Размечтался, ей Богу. Зачем ему это? Он и стоять то толком не мог, а лишь упираться бедрами о столешницу, убеждая самого себя, что это всего лишь...усталость. И она пройдет. Вот-вот. Он прогонит кота, а после заварит себе кофе. Крепкий, как он любит. И вот, смакуя напиток, он выйдет на балкон. Босиком. Выудит из пачки сигарету. Прокрутит между пальцев, так и не поднеся ту к губам. Сейчас. Еще минуту. Он встанет, просто нужна минута.
Глубокий вдох. Рывок. К горлу подступила тошнота. Хотелось блевать и смеяться одновременно. Нет, серьезно. Насколько нужно быть проклятым, чтобы подхватить простуду, не выходя из дома неделю?
Парень издал смешок, а после снова зашелся в приступе кашля, проклиная свою больную фантазию.