Кроме того, на правой руке еще шина для измерения давления.
Начинается подъем. Смотришь на стрелку – тысяча метров, две, три... В барокамере становится прохладнее, дышать несколько труднее. Через каждые пять минут измерения: пульс, дыхание, давление...
Любопытную историю рассказали мне. В Италии тренер высоко в горах готовил к соревнованию трех боксеров. Вернувшись домой, они оказались лучше других, были гораздо более выносливыми на ринге.
Это газетное сообщение натолкнуло на мысль испытать горцев на тех перегрузках, которые даются при подготовке космонавтов.
Одиннадцать киргизов приехали с Тянь-Шаня в Москву. Центрифугу перенесли хорошо. КУК – по-разному. Барокамера – родная стихия. Вроде хорошо. Стали подумывать о тренировках в горах. Решили проверить пробы на альпинистах. Снова поиск...
После барокамеры врачи все беспокоились о нас, боялись оставлять одних. Наконец пришла машина, и мы вернулись в больницу. Снова анализ крови, проверка слуха. После ««подъема» я стал лучше слышать: звона, боли в ушах не было.
Пять минут «гонял» на велоэргометре. Ощущение, будто поднимаешься с возом, прицепленным за твоим велосипедом, высоко в гору... Надо держать скорость. 60. Ребята подсчитали, что мощность в каждую секунду – четверть лошадиной силы.
Утром вчера я был на ортпробе. Полчаса надо было простоять в положении «смирно». Измеряется давление, пульс.
Молодой врач, выпускник Первого медицинского института, рассказывает о строении организма человека, о том, что за многие тысячелетия выработалась закономерность адэкватного возврата крови к сердцу. Ни наши предки – обезьяны, ни мы сами в состоянии полного покоя «стоя» не пребываем... Стоять тяжело, но можно.
Затем еще один кабинет. Проверка реакции вестибулярного аппарата на действие импульсного тока.
Садишься на зыбкое кресло, с трудом находишь равновесие, потом сидишь с открытыми глазами, с закрытыми... Щелчок, и ток пронизывает тебя. Заваливаешься то в одну сторону, то в другую.
То же самое происходит, когда ты стоишь. Все опыты, все проверки.
29 июля. Четверг. Пишу уже дома. Вчера закончились мои медицинские «страдания».
Сейчас, перечитывая дневник, раздумываю о своем желании слетать в космос, об уверенности С. П. Королева, что все могут испытать это чувство. Прихожу к мысли, что Сергей Павлович был верящим в идею, которой посвятил жизнь, и умел других заражать своей мечтой. Он искренне был убежден, что космос будет обжит, станет повседневной сферой деятельности человека, а раз так, то и туда должны быть допущены журналисты...
Эпизод с корреспондентами радио и газеты, которых Главный конструктор решил направить на медицинское обследование, поближе приобщить к своему делу, помогает понять одну из черт характера Сергея Павловича: стремление найти в людях разных профессий своих союзников, а точнее – он, наверное, не понимал, как это можно не быть заинтересованным в освоении космоса. Он, наверное, жалел в душе тех, кто остается равнодушным и не может вкусить радость научного поиска такого глобального размаха, кто не имеет желания или возможности быть участником штурма Вселенной. Ему было безразлично, кто ты – солдат или генерал, находишься ты в штабе или на передовой, ему была важна искренняя заинтересованность его делом.
Среди знакомых Сергея Павловича были писатели, композиторы, скульпторы, художники, журналисты. И в каждом Главный конструктор хотел видеть единомышленников. Ему хотелось не только освоить космос, но и воспеть его. Сергей Павлович мечтал написать сценарий художественного фильма о К. Э. Циолковском...
ИНТЕРВЬЮ С ГЛАВНЫМ
Бывшего солдата пригласили в райвоенкомат – побеседовать, внести изменения в личное дело.
— Ну какие перемены после войны, – отвечал он. – Институт закончил, женился, докторскую диссертацию защитил, двое детей...
— А еще?
— Орден Трудового Красного Знамени получил.
— А еще?
— Орден Ленина...
— А еще?
Конструктор смущенно улыбается. Не привык о себе рассказывать...
— Героя Социалистического Труда получил.
— А еще? – вошел во вкус работник военкомата.
— Лауреат Ленинской премии...
— А еще?
— Все... Вы считаете – мало для младшего лейтенанта запаса?
Вот такие люди работают вместе с Главным конструктором.
В кабинете Главного на стене доска. Такие же доски можно увидеть в любом классе любой школы. Мел. Тряпка.
Если бы я делал документальный фильм о конструкторах, о Главном, то первый сюжет я снял бы у доски. Обыкновенная школьная доска.