- Я прекрасно все это понимаю, Петр Петрович! - горячо восклицает Костров. - Но нужно ведь аргументировать наше сообщение очень вескими доказательствами. А ведь мы не расшифровали пока принятого сигнала. Этим могут воспользоваться любители провокаций. Разве помешает им что-нибудь объявить этот сигнал сигналом бедствия, космическим SOS? Понимаете, какое это может произвести впечатление? Могут пустить слух, будто гибнет целая планета, взывая о помощи, мы же бессильны оказать ее. А кроме нас, по их версии, некому. Все остальные разумные миры они считают давно погибшими. И вот гибнет какая-то из планет Фоциса, а мы на очереди... В самом деле страшновато!
Алексей Костров даже ежится, невольно представив себя на месте читателей многотиражных заокеанских газет, слушателей радиовещания и зрителей телевизионных передач, которых почти ежедневно пичкают теперь описаниями космических катастроф.
- Вот и надо бы вам, дорогой Алексей Дмитриевич, выступить возможно скорее, ибо проблема связи с другими обитаемыми мирами превращается в настоящий момент из чисто научной в острополитическую.
- Мы сделаем все, Петр Петрович, что только будет в наших силах и даже, может быть, сверх наших сил, - обещает Костров.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Дни и ночи вся обсерватория занята поисками разгадки принятого сигнала. Занимаются этим и в Институте астрофизики. Большинство сходится на том, что пока еще слишком мало данных и что надо подождать получения новых сигналов, которые могут послужить ключом к расшифровке космического кода.
А космическая радиопередача на волне двадцати одного сантиметра ведется уже вторую неделю. До смены частоты остается, следовательно, еще около трех недель. Галине это кажется почти вечностью.
- И вы ждете, когда это произойдет? - ревниво спрашивает она Кострова.
- Нет, я этого не жду, - отрицательно качает головой Алексей. - Я не сомневаюсь в достоверности нашей догадки. Досадно только, что принятый сигнал не поддается расшифровке. Мы ведь полагали, что он должен быть очень простым.
- А почему вы думаете, что он сложен? Почему вообще мы все думаем, что он адресован нам? - лихорадочно блестя глазами, спрашивает Галина. Она сегодня кажется Алексею слишком возбужденной.
- Я вовсе не думаю этого... - пытается возразить ей Алексей.
Но она торопливо перебивает его:
- Не вы лично, а вообще все. Особенно Басов. Он ведь считает, что чуть ли не ему персонально все это адресовано или уж по меньшей мере возглавляемой им радиообсерватории. При такой эгоцентрической точке зрения не многое, конечно, разгадаешь. Я сегодня весь день думала об этом и почти убеждена теперь, что разгадать космический сигнал мешает нам убежденность, будто подается он нашей планете.
- А кому же тогда? - удивляется Костров. - Хотя позвольте...
- Вот именно! - снова прерывает его Галина. - Не одни же мы в нашей Галактике. А если так, то мы можем и не участвовать в космическом разговоре, а всего лишь подслушивать его, хотя это может очень обидеть и даже, пожалуй, оскорбить товарища Басова. И слушаем мы вовсе не космический монолог, а скорее всего диалог двух разумных миров.
- Вы полагаете, значит, что мы находимся где-то между ними? А те, которым передают этот сигнал, еще дальше нас? На расстоянии шестидесяти или более световых лет? Вот, значит, почему отдельные элементы этого сигнала передаются так долго...
- Ну да, конечно же! На таком расстоянии они ведь подвергаются еще большему искажению, и только большая продолжительность передачи каждого элемента позволяет восстановить его в первоначальном виде.
Они шепчутся теперь, как заговорщики, понимая друг друга с полуслова.
- Значит, первый этап их связи уже миновал? - не то спрашивает, не то утверждает Костров.
- Вне всяких сомнений! Они уже задали друг другу какие-то вопросы и теперь отвечают на них.
- В цифре "шесть" может, значит, заключаться ответ на какой-то из этих вопросов?
- Не сомневаюсь в этом! Ответ всегда ведь лаконичнее вопроса. Нужно только попытаться представить себе, что могли спрашивать обитатели одной планеты у обитателей другой. Конечно же они не задавали друг другу праздных вопросов о том, например, какая у них погода.
Галина рассуждает очень уверенно. Похоже, что мысли эти не только что родились у нее, а. выношены в ходе долгих раздумий. Алексей и сам мог бы высказать кое-какие соображения по этому поводу, но ему не хочется нарушать ход мыслей Галины, и он терпеливо слушает ее.
- Что же все-таки стали бы спрашивать они друг у друга, чем интересоваться? - продолжает она развивать свою идею, задавая эти вопросы, видимо, не столько Кострову, сколько себе самой. - Что на их месте захотели бы спросить у них мы? Конечно, что-то самое главное, самое существенное. То, что потом помогло бы нам легче понять и, может быть, даже представить себе друг друга. Но что?
Хотя Галина по-прежнему смотрит не на него, а кудато вверх, в небо, Алексей понимает, что на сей раз обращается она к нему. На всякий случай он пережидает немного, но молчит и Галина, - значит, ждет его ответа.
- Вопрос, который следует задать обитателям другого мира, решался бы, наверное, если не всем человечеством, то уж конечно не менее, чем академиями наук, - осторожно начинает Алексей. - Ну, а я лично заинтересовался бы в первую очередь тем, что положено в основу их жизни...
- Это правда?! - почти выкрикивает Галина, ибо именно этого вопроса она и ждала от него. - Значит, вы тоже приходите к необходимости задать именно этот вопрос? И что бы, по-вашему, последовало в ответ? Можно ли было ответить на это кратко, одним словом, одной цифрой?
- Да, конечно, и вполне исчерпывающе. Для этого достаточно было бы лишь сообщить название одного из элементов, лежащих в основе их биологии.
- Браво, Алексей Дмитриевич! Браво! - снова восклицает Галина и радостно, как девчонка, хлопает в ладоши. - У них, значит, та же основа жизни, что и у нас. Они ведь ответили цифрой "шесть"!
- Вы полагаете, значит, что она означает шестой элемент периодической системы?
- Конечно же это углерод, Алексей Дмитриевич!