Он замолчал и, тяжело дыша, умоляюще взглянул на агентов. На небритом лице выступил пот.
— Как ваше полное имя? — спросил Калверт с интонацией продавца проездных билетов.
— Анджело Мексис Казефикис.
Калверт заставил грека повторить имя по буквам.
— Где вы живете?
— Сейчас — квартал Голубой Гребень, 11501, улица Элкин, Уитон. В доме моего друга, он хороший человек, не делайте ему плохо.
— Когда имело место это происшествие?
— В прошлый четверг, — не задумываясь ответил Казефикис.
Калверт уточнил число:
— 24 февраля?
Грек пожал плечами.
— В прошлый четверг, — повторил он.
— Где находится ресторан, в котором вы работали?
— Несколько улиц от меня. Называется «Золотая утка».
Калверт продолжал записывать.
— А где находится гостиница, в которую вас привезли?
— Не знаю, в Джорджтауне. Может, смогу показать, когда выхожу из больницы.
— Теперь, мистер Казефикис, внимательно выслушайте мой вопрос. Кто еще из обслуживающего персонала на этом завтраке слышал разговор в комнате?
— Никто, сэр. В комнате обслуживал только я.
— Вы рассказывали кому-нибудь о том, что услышали? Может быть, жене? Или другу, у которого вы живете? Кому-нибудь еще?
— Нет, сэр. Только вам. Жене не говорил, что слышал. Никому не говорил, очень боялся.
Калверт продолжал задавать вопросы: просил описать внешность других людей, находившихся в комнате, и заставлял грека повторять свой рассказ, чтобы убедиться, что несоответствий нет. Придраться было не к чему. Марк молча смотрел на них.
— Хорошо, мистер Казефикис, на сегодня все. Завтра мы вернемся, и вы подпишете письменное заявление.
— Но они меня убьют. Убьют!
— Не беспокойтесь, мистер Казефикис. Как только сможем, мы поставим у вашей комнаты полицейского. Никто вас не убьет.
Эти слова не убедили Казефикиса, и он опустил глаза.
— Утром мы снова приедем к вам, — повторил Калверт, закрывая блокнот. — А пока отдыхайте. Спокойной ночи, мистер Казефикис.
Калверт снова зыркнул на счастливого Бенджамина, который, по-прежнему не отрываясь, смотрел передачу «Пирамида в 25 тысяч долларов»; звука не было, на экране мелькали деньги. Он снова помахал им рукой и ощерил в улыбке все свои три зуба — два черных и один золотой. Калверт и Эндрюс вышли.
— Не верю ни единому его слову, — сразу сказал Барри, как только они очутились в коридоре. — С его-то английским он мог ни уха ни рыла не понять. Вполне возможно, что все обстояло крайне невинно. Люди часто ругают президента. Вот мой отец, например, — но это же не значит, что он действительно собирается ее убить.
— Может, и так, но как быть с огнестрельным ранением? Оно-то настоящее, — сказал Марк.
— Верно. Знаешь, только это меня и беспокоит, — отозвался Барри. — Он мог сочинить эту историю для отвода глаз, чтобы скрыть что-то другое. На всякий случай нужно посоветоваться с шефом.
Калверт направился к телефону-автомату рядом с лифтом и вытащил два двадцатипятицентовика. У всех агентов карманы были набиты этими монетами: никаких специальных телефонных привилегий сотрудникам ФБР не предоставлялось.
— Ну, что выяснилось? Он собирался ограбить Форт-Нокс?[7] — Звук голоса Элизабет Декстер заставил Марка вздрогнуть, хотя в глубине души он надеялся, что она вернется. Судя по всему, она уходила домой: вместо белого халата на ней теперь был красный пиджак.
— Не совсем, — ответил Марк. — Нам придется снова приехать завтра утром — уточнить некоторые подробности. Возможно, придется забрать его — подписать письменное показание и снять отпечатки пальцев, а уж потом мы заберем золото.
— Прекрасно, — сказала она, — завтра будет дежурить доктор Дельгадо. — Она мило улыбнулась. — Вам она тоже понравится.
— Значит, в этой больнице докторами работают только такие красавицы? — осведомился Марк. — А как сюда можно попасть?