За окнами стало уже совсем темно. Давно замолчали горны, давно уехали гости. Катя уже три раза желала нам спокойной ночи, а мы всё не засыпали. Андрей повернулся ко мне и сказал:
— Сашка, а мы насчет Сергея Сергеича, кажется, того… А? Как ты думаешь? Другой бы нас давно из лагеря выгнал: подумаешь, беглецы какие!
Андрей еще долго ворочался: его, наверное, мучила совесть.
Тогда я выскочил из-под одеяла, сел к Андрею на кровать и зашептал:
— Давай-ка расскажем Сергею Сергеичу про надпись на печке. Он нам поможет, вот увидишь!
— Да нет… — Андрей таинственно огляделся по сторонам. — Пока нельзя говорить. У меня план есть!
— Какой план?
— Классический! Мы сами, без всякой там посторонней помощи, узнаем имена героев, погибших на том месте… Узнаем всю их историю, понимаешь? И тогда соберем торжественный сбор своего отряда прямо там, в городе, возле разрушенного дома. И присвоим своему отряду имена героев. Здорово, а?
Сперва я прямо закричал от радости, так что даже разбудил Профессора. Он открыл глаза, но в темноте, да еще без очков, ничего не разобрал. А потом мне в голову стали приходить всякие сомнения. Как же мы, например, узнаем имена героев?
— Расспросим жителей города, осмотрим музей, памятники партизанам… Будем следопытами! Мы ведь знаем инициалы одного героя: «В. А.», а кличка другого — «Бородач». Значит, ключи у нас в руках!
Так объяснил мне Андрей. И тогда я быстро-быстро заснул. И мне приснился торжественный сбор в городе, возле разрушенного дома. Только почему-то на этом сборе присутствовали мама, папа и даже Галка.
23 июля.
Утром Сергей Сергеич отдал нам щенка:
— Берите, теперь собака ваша.
— Насовсем?
— Нет, не насовсем. Воспитывайте ее здесь, в лагере, потом можете взять с собой в Москву. Но, когда щенок вырастет, вам придется отдать его.
— Для пограничников?
— Может быть, для пограничников, а может быть, и для каких-нибудь других целей.
— Ага, понимаю! Наверное, для уголовного розыска, да? Воров ловить? — таинственно, полушепотом спросил я.
— И это полезное дело! — ответил Сергей Сергеич.
Мы схватили щенка и собирались бежать, но старший вожатый остановил нас:
— А как вы назовете собаку?
Я посмотрел на испуганные, мигающие глаза щенка и предложил:
— Назовем его — Смелый!
Сергею Сергеичу эта кличка понравилась, и мы с Андреем побежали на зеленую лужайку. Там мы выпустили Смелого на траву. Он, видно, не знал, что ему делать, и сел, растерянно оглядываясь по сторонам.
Сразу же вокруг нас собралось много ребят. Все они гладили Смелого, трепали его за уши. Тут он совсем растерялся.
Подошла Катя и сказала, что это никуда не годится:
— Служебная собака должна быть смелой и злой. Нужно, чтобы она подпускала к себе немногих и только им доверяла. А вы сделаете из щенка домашнюю «моську».
Катя рассказала нам, чем и сколько раз в день мы должны кормить Смелого. Интересно, откуда она все это знает?
— А где нам брать для него еду? — спросил я.
— Об этом вы поговорите с поваром Филиппом Матвеевичем.
Ну, это трудное дело! Говорят, что все полные люди — добряки. Где-то я слышал об этом или даже в книжке читал. Но могу твердо сказать, что из этого правила бывают исключения. Вот, например, Филипп Матвеевич — одновременно и полный и сердитый человек. Я думаю, он и говорить-то с нами не захочет.
Мы хотели устроить Смелому лежанку у нас в комнате, но Катя не разрешила держать щенка в доме.
— Где же нам его держать? — спросил я.
— Собаку подарили вам — вы и позаботьтесь об этом. Хорошо бы найти для собаки какую-нибудь будку…
Легко сказать — найти! Будки на улице не валяются. На выручку пришел Мастер. Он, как всегда, молча пошел в комнату, принес оттуда свой ящик с инструментами и только тогда сказал:
— Сделаю я будку. Так и быть.
— Да где же ты материал-то возьмешь? — спросил Андрей.
— Раз сказал — сделаю, значит сделаю. Только помощника мне дайте: пилить придется.
— Возьми Капитана, — предложил Андрей.
— А что он умеет?
— Все сумеет! — уверенно сказал Андрей.
Капитан согласился.
Мы знали, что Мастер — умелый парень. Но, честно говоря, на этот раз нам показалось, что он прихвастнул: сделать собачью будку не так-то просто!
Мастер и Капитан ушли. Они целый день, до вечера, искали материал и мастерили, мастерили…
За обедом мы с Андреем попросили «добавки». Все удивились: обед, как всегда, был сытный. Когда нам принесли по второй порции супа, мы незаметно отлили суп в приготовленную миску и поставили ее под стол. Туда же мы добавили и два куска мяса. Когда Катя ушла за чем-то на кухню, мы вытащили свою миску из-под стола и торжественно понесли Смелому его первый обед. Нам пришлось пойти на эту хитрость потому, что мы еще не успели поговорить с Филиппом Матвеевичем. Не знали даже, с чего начать разговор.
Мы все время крутились около кухни. Но Филипп Матвеевич не обращал на нас никакого внимания. Он в своем белом колпаке и белом халате часто выходил во двор, точил что-то на большом сером камне, давал распоряжения. Потом он возвращался на кухню и начинал быстро-быстро молотить по столу двумя длинными, узкими ножами, как будто играл на каком-то музыкальном инструменте. Лицо у него все время было сердитое. Как подойти к нему?
После чая мы снова пошли к кухне. Туда привезли дрова. Филипп Матвеевич стоял возле дров и сердито говорил женщине в таком же белом халате, как и он:
— Ну что я могу поделать? Некому сейчас пилить дрова! Некому!
В два прыжка я подскочил к повару и предложил:
— Филипп Матвеевич, можно нам попилить дрова?
Филипп Матвеевич удивленно посмотрел на нас и спросил:
— Вы дежурные, что ли?
— Да нет, мы сами хотим… Разрешите, Филипп Матвеевич!
— Ну ладно, давайте. Да много ли вы напилите?
Мы горячо взялись за дело. Пилили долго, до самого ужина. Филипп Матвеевич несколько раз выходил из кухни, качал головой и говорил:
— Отдохнули бы малость!
Мы вспотели, рубашки стали мокрыми, но мы не замечали усталости и упорно зарабатывали пропитание нашему Смелому.