«Вот бы пришел сейчас Ленька! Он бы уж все расписал, как надо!» — подумал про себя Олег.
И Ленька сразу, словно угадав на расстоянии мысли Олега, появился в дверях. Вслед за ним пришли и Фима, и Лева Груздев, и Тихая Таня. Приближался час открытия мастерской. На табличке, прибитой к дверям, было написано: «Прием заказов с 14 часов 30 минут до 7 часов вечера. Позже сдавайте заказы в окно Олегу Брянцеву — квартира номер семнадцать (окно с улицы)».
— Вот он вам все и объяснит! Лучше всех расскажет! — Олег кивнул в сторону Леньки.
Молодой человек подошел к Леньке и поздоровался:
— Так ты, значит, руководил созданием этого… ну, как бы получше назвать?., самодеятельного комбината бытового обслуживания?..
Тихая Таня насмешливо, исподлобья наблюдала за Ленькой: вот сейчас он выпалит: «Я! Под моим руководством!»
Но Ленька подумал немного, почесал затылок и громко, на всю мастерскую, произнес:
— Никто не руководил! Все вместе работали!
А умеет больше всех нас вот тот… белоголовый… Олег Брянцев!
— Я так почему-то и подумал, — улыбнулся молодой человек.
— А вы, собственно говоря, кто будете? — поинтересовался Ленька. — Корреспондент?
— Нет, почему же корреспондент? Я из райкома комсомола.
— Из райкома?!
В один миг ребята обступили молодого человека.
— Да, из райкома. И пришел я к вам не просто из любопытства, а по важному делу. Хотим мы создать у вас во дворе пионерский отряд. Отряд дома номер девять дробь три! Как вы на это посмотрите?
— А зачем это нужно? — развел руками Ленька. — У нас ведь есть БОДОПИШ! «Боевой…
— …домовой пионерский штаб»! — перебил его молодой человек.
— Откуда вы знаете? — поразился Ленька.
— Он все откуда-то знает, — тихо шепнул ему Олег. И громко вслух заявил: — В БОДОПИШ всего четыре человека входит, а в отряде будут все ребята! Все пионеры нашего двора!
— Это будет хорошо… — тихо поддержал Фима Трошин.
И Таня тоже присоединилась:
— В пионерском отряде все будут работать, а в БОДОПИШе один Ленька распоряжается…
— Значит, согласны? Так и запишем! — Молодой человек склонился над блокнотом. — А мы уж и вожатого хорошего вам подобрали. Прямо с производства. Да вы его знаете лучше меня…
— Мы знаем?.. — удивился Ленька.
— Еще как знаете! Он же во всех ваших делах участвует. И нам про вас много хорошего рассказывает.
— Вася Кругляшкин! — громко воскликнула Тихая Таня.
— Он самый! Хороший вожатый?
— Еще бы! — сразу поддержал Ленька. — Конечно, хороший: он же в нашей квартире живет!..
В это время в мастерскую влетел Владик:
— Идут! Идут по двору домохозяйки! С чайниками, кастрюлями, плитками… А одна даже старое корыто тащит. Сам видел, своими собственными глазами!..
— Почему? Что это они?.. — удивилась Таня. — То не ходили, не ходили, а то вдруг…
— Это Калерия Гавриловна! — торжественно провозгласил Ленька. — Новые щипцы сработали! Я же говорил!..
И снова… говорит седьмой этаж!
— Ребята! Ребята! Послушайте!.. — кричал Ленька, размахивая белым листом, по которому ровными узкими тропинками бежали убористые чернильные строчки. — Вот послушайте, какое мы получили письмо из квартиры номер сорок. Подпись не очень разборчива… но это пишет какая-то женщина преклонного возраста.
— Откуда ты знаешь? — как всегда что-то мастеря, спросил Олег. На этот раз он, вооружившись малярной кистью и по локоть засучив рукава, красил деревянный стол-верстак.
— Откуда я знаю, что она старая? — переспросил Ленька. — Очень просто! Из самой первой строчки: «В этом доме я живу уже сорок пять лет…» Молодая женщина не может столько жить! Слушайте! Слушайте дальше: «Сперва я снимала каморку без окон у „мадам Жери-старшей“. Потом в этой каморке кладовку устроили… Пришла революция, и мне дали большую светлую комнату. Мне еще много чего дали: и образование и работу… Да все разве перечислишь?! Мне всегда хотелось, чтобы дом наш перекрасили в другой цвет…»
— Это можно! — проговорил Олег, помахав в воздухе малярной кистью.
— Нет, слушайте дальше! — призывал Ленька. — Значит, так… «Мне всегда хотелось, чтобы дом наш перекрасили в другой цвет. Ведь внутри, думала я, все изменилось, совсем другая жизнь пошла, а снаружи дом все такой же — серый и мрачный. „Мадам Жери“ удрала за границу. Но мне казалось, что в некоторых квартирах зловредная старуха нарочно оставила после себя разные отвратительные микробы: сплетни, склоки, лень, грубость… Правда, с каждым годом этих микробов становилось все меньше и меньше, но кое-где они еще копошились.
И вдруг в нашем дворе зазвучал новый голос — молодой, задорный: „Внимание! Внимание! Говорит седьмой этаж!..“
„Седьмой этаж“ очень быстро проник на все этажи, заглянул во все квартиры. Он стал уничтожать вредных микробов, пригвождать их к столбу — к тому самому, что стоит у нас во дворе и на котором висит репродуктор. Появились юные спецкоры, которые стали проводить в квартирах очень полезную дезинфекцию. Сперва люди, зараженные микробами „мадам Жери“, просто стали бояться сплетничать, ссориться, грубить… А потом и они почувствовали, что без всего этого стало еще лучше, еще радостней и спокойней жить в наших квартирах.
Но молодой голос с „седьмого этажа“ не только боролся со старым, но все время предлагал что-то новое — интересное и доброе.
И знаете что: мне стало казаться, что вдруг изменился внешний вид нашего дома. Его не перекрасили, потому что гранитные глыбы красить нельзя. Но по вечерам во всех окнах стали появляться лица жильцов — приветливые, веселые. Все смотрят вниз и ждут, что расскажет сегодня молодой и задорный голос. И вот на днях этот голос стал читать отрывки из дневника бывшей домовладелицы „мадам Жери-старшей“. Хорошо это было придумано на „седьмом этаже“: пусть все (особенно молодые жильцы!) послушают, как жили люди в нашем доме раньше, до революции… Еще больше станут ценить наш сегодняшний день!»
Ленька кончил читать письмо из сороковой квартиры. Он победно помахал им в воздухе:
— Сегодня же надо огласить его по радио! Пусть все узнают…
— Что узнают? — перебил его Олег. — Как мы замечательно работаем? А у нас еще вовсе не все замечательно. И вообще это нехорошо как-то получится: вроде какую-то благодарность сами себе прочтем.