Запели горны, загремели барабаны. Дежурный, стоявший у мачты, потянул вниз тонкую бечевку, и красный флаг медленно пополз к земле.
12 августа.
Снова стучат колеса поезда. Снова я лежу на верхней полке и гляжу в окно.
А внизу Профессор, Витька Панков и Мастер играют в «известных людей». Это очень интересная игра: берется какая-нибудь буква, и каждый называет всех известных людей, каких он знает на эту букву. Можно называть писателей, композиторов, артистов. Кто назовет больше фамилий — тот и выиграл. Выигрывает все время Профессор. Он знает известных людей даже на букву «Щ»!
Внизу то и дело происходят ссоры: Витька Панков говорит, что Профессор просто выдумывает некоторые фамилии, пользуясь его, Витькиной, необразованностью.
— А ты посмотри в энциклопедии, посмотри! — возражает Профессор, теребя очки на носу. — Не знать, кто такой был Доницетти, — это просто стыдно! Известный итальянский композитор. У него еще есть опера «Любовный напиток».
— В Большом театре она не идет! — заявляет Витька.
— Мало что не идет! А ты посмотри в энциклопедии.
— Ты знаешь, что в поезде нет энциклопедии, потому и говоришь «посмотри»!
Вместо энциклопедии все трое обращаются к Сергею Сергеичу: он едет в соседнем купе. И каждый раз оказывается, что Профессор прав.
Нет, Витенька, здесь нужно головой работать, а не ручками и ножками! Вот у тебя и не выходит!..
А Андрей в коридоре учит Капитана делать комплекс утренней гимнастики своего собственного изобретения. Возится с ним, как нянька. А на меня даже не смотрит.
13 августа.
Сегодня утром приехали в Сталинград.
К нам в купе зашел Сергей Сергеич.
— Ну, первый отряд, — сказал он, — идемте немного попутешествуем по Сталинграду. А вы, Андрей и Саша, будете нашими проводниками. Вы ведь город хорошо знаете.
— А мы вовсе не вдвоем убегали в Сталинград, нас больше было, — угрюмо ответил Андрей.
Сергей Сергеич покачал головой, словно хотел сказать: «Неужели вы до сих пор не помирились? Зря, очень зря!»
Мы прошли через знакомые ворота, справа от вокзала, и оказались в городе. Мы видели Сталинград всего двадцать восемь дней назад, но он очень сильно изменился. Мостовая, которая была раньше разворочена, теперь сверкала асфальтом. А в небольшом домике, где раньше сквозь окно можно было увидеть небо, теперь уже жили люди и на окнах стояли цветы.
Мы искали забор, на котором написали свои имена. Я отлично помнил, что забор этот был в конце квартала. Мы прошли весь квартал, но забора уже не было. Не было и строительных лесов, которые скрывались за этим высоким забором. На том месте, где стоял забор, теперь был широкий тротуар, а над тротуаром возвышался новый пятиэтажный дом.
— Пойдемте вон туда, — сказал Сергей Сергеич и повел нас через дорогу, на противоположную сторону улицы.
Мы подошли к высокому кирпичному дому.
— Вот эту школу мое подразделение защищало от врага, — сказал Сергей Сергеич. — Фашисты с воздуха разворотили крышу школы, разбили перекрытия. Но в самое здание мы их так и не пустили! И видите, школа уже восстановлена и в ней снова учатся здешние ребята.
Вот это да! Оказывается, Сергей Сергеич — фронтовик. И даже в Сталинграде воевал!
Я вспомнил концерт, который был у нас в день открытия лагеря. Значит, Сергей Сергеич тогда ни у кого не одалживал гимнастерку и галифе, в которых я чуть не утонул. Это была его собственная форма. Его собственная!..
Мы обошли школу кругом. До начала учебного года оставалось больше пятнадцати дней, но над главным входом уже был вывешен большой плакат: «Добро пожаловать!»
«Наверное, у Сергея Сергеича есть медали и даже ордена, — подумал я. — Но только он их никогда не надевает. А Витька Панков какой-то несчастный спортивный значок даже на пляже носит: нарочно майку никогда не снимает!»
Когда поезд тронулся, Сергей Сергеич и Катя пришли к нам в купе. Они долго разговаривали с нами, приглашали к себе на завод.
— Приходите к нам в гости, — говорил Сергей Сергеич. — Мы вам пропуска закажем, цехи посмотрите. Ну как, Андрей, придете к нам с Сашей?
Андрей ничего не ответил.
Мне очень хотелось в эту минуту сказать ему: «Андрей, не сердись! Я, честное слово, все понял… Я никогда, никогда в жизни больше не буду подводить товарищей! И все дела научусь доводить до конца… Честное слово, научусь!» Но ничего этого я, конечно, не сказал.