Когда я иду по Тверской, меня тошнит от нищеты, из моих рук валятся купюры и ветер уносит их за Неглинку. Что ты сказал? Молчи, мэн, потому что твоя женщина очарована моими бриллиантами, твоя женщина садится в мой джет. Пока ты целуешь полы пиджака у начальника за кипиай, твоя женщина целует мою кожу.
А пока покупай авторский курс: хакни в себе исполина.
Деньги – это гигиена.
Деньги – это поток.
Деньги – это ручеек, что я превращаю в Амазонку.
Готов ли ты к крупным финансовым историям?
Смешно.
Конечно же нет.
Ведь ты не прошел курс хакни в себе исполина.
Я радушен. Я милостив. Этот курс, который наследные аравийские принцы берут за 3,4 миллиона евро, сегодня только для тебя всего за 4990 рублей.
Потому что я озадачен твоей бедностью. Я огорошен твоей жизнью.
P.S. Оплачивать только на карту! С киви конские комиссии. Ты никогда не станешь master of a huge money, если не будет щепетилен.
You may be chipper, let's go down, make the trick or die suckin man! Деньги должны работать, опен майнд крю!
Moscow, London, Dubai, Singapore, New-york
2018
He понимаю, что все жалуются на депрессии, проебанные жизни и отсутствие мотивации. Я вот с утра встаю сразу танцем, 50 раз отжался, 15 подтянулся – гуськом пошел по комнате. Крикнешь, чтоб завтрак подавали, а сам новости смотреть – и тут одни чудеса: важные политические решения, головокружительные завихрения сюжета. Смотрю все точки зрения, выписываю в общую тетрадь тезисы, потом иду в столовую. За завтраком я, как правило, шучу. Анекдоты, выписки, афоризмы, интересные факты – мое гладковыбритое лицо сияет как луна. И каждому дню я рад и счастлив, что родился на земле. И счастья большего не жду.
Новогоднее обращение Юрца Вафина к нации.
Дорогие друзья. Прошлый год был тяжелым, но лишь в следующем вы познаете, что такое «охуеть как дурной барсук».
Впрочем, нам ли грустить, ведь мы пока живы, а остальные 60 миллиардов, живших на земле, – уже мертвы. В наших руках мандарины, во рту шампанское, в голове каверзы и затеи.
Надеюсь, никого в этом году не схватит стража и не заточит в сырой каземат. Уповаю, что нас избежит чума и проказа.
Чарка крепкого вина, потрепанный молитвослов да верный конь – что еще нужно благородному мужу, не так ли?
Еще радует, что сегодня 31 декабря и мы надеремся как ёбаные дьяволята и будем вопить разную блаженную чушь, и ничего нам за это не будет, кроме сочных бабьих ртов на члене и вспышек шальных петард вокруг.
Гуляй, народ!
Ваши девушки – очень порядочные женщины, вообще каждая женщина обладает какой-то особенностью, изюминкой.
Мы должны о них заботиться.
Все вы – классные и перспективные ребята, у вас впереди много интересного – проекты, приключения, любовь.
Вообще, все люди – хорошие и славные.
И солнце такое яркое, и небо такое голубое.
И жизнь такая чудесная штучка, что не передать словами и жестами. Только поцелуями.
ВЫХОДЯ ИЗ АВТОБУСА, СТАРАЮСЬ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ИДТИ ЩЕГОЛЕВАТО.
ЧТОБЫ ВОДИТЕЛЬ ПОСМОТРЕЛ НА МЕНЯ С НОСТАЛЬГИЕЙ И ПОДУМАЛ: «И ЭТОГО МОЛОДЧИКА Я СЕЙЧАС ВЕЗ!»
Тбилиси будто бы начинает робко зацветать.
Вот уже проклюнулись миндаль, черешня. Пышнеют какие-то неведомые мне кусты. Дней через 7-10, сдается мне, Тбилиси окончательно сдастся зеленым.
И тогда, осмелев, эта волна перепрыгнет через Кавказский хребет и осеменит весною СКФО. Оттуда цунами начнет продвигаться на север, сокрушая депрессии и постные ебальнички. Сквозь покрытую маками астраханскую степь волна ливанет на Волгоград, а оттуда растечется по Валдайской возвышенности во все стороны, и – через месяцок где-то – ваши города погрязнут в зелени.
И тогда держитесь. Я несусь на гребне этой волны, что оседлал в Иерусалиме. Дух мой как австралийский серфер ворвется в ваши хаты с сижкой за ушком под Кендрика Ламара – и будет вам секс, будут вам вписки, будут вам танцы под дождем, олухи мои любимые. И откроется ночью форточка, и рванет оттуда влажное, лесное, соловьиное, прямо по трахеям, оттуда в ЦНС – и пошла, пошла плясать серотониновая губерния по оскудевшим за сухую континентальную зиму синапсам! И встанет с рабочего места клерк, и возопит начальнику через весь опен-спейс: знаешь-ка, что Николай, бля, Павлович, да пошел-ка ты нахуй со своим кипиай!
И кот выползет из подвала отсыхать на бордюре, и присядут две школьницы подле него, и зашуруют куда-то слесаря в сапогах, и шапку долой, и кроссовки тяготение на два делят, а солнце такое, что зайдешь в квартиру после улицы – и темнота.