— У нас часто проводились вечера поэзии, — мечтательно проговорила я, предаваясь воспоминаниям. — Мы собирались вместе…
— Фи, скукота какая! – оборвала меня Эри, крутясь перед маленьким зеркальцем. Я обиженно на нее посмотрела, но подружке было не до меня. Все ее внимание занимал выбор между низкой ценой мелкого янтаря и кулоном с крупной каплей.
— Нет, давайте эти, — наконец определилась она, протягивая продавцу монетку. – Как тебе, Ханна?
Я пробурчала нечто неразборчивое, не желая обидеть подругу. Янтарь – это не то, что может мне понравиться.
— А ты не хочешь и себе что-то присмотреть? – полюбопытствовала подружка, не в силах отойти от лавки ярких украшений. – Они все такие прелестные!
— Не думаю, — отозвалась я, желая поскорее уйти и найти более спокойное место.
— Почему?
Я вздрогнула, когда над моим ухом раздался голос Эвина. Он аккуратно отстранил меня, подходя к лоточку с украшениями. Наклонился, внимательно рассматривая их, иногда перебирая рукой.
— Янтарь – это слезы дерева. Природа оплакивает беды, которые испытывает земля. Это символ нашей стихии. Янтарь дает энергию и в то же время напоминает, как драгоценно все то, что даровала нам природа.
Я замерла с открытым ртом, слушая Эвина и не зная, что сказать. С такой точки зрения на янтарь никогда не смотрела. Пожалуй, это самое интересное, что я когда-либо слышала.
— Я бы хотел что-то выбрать тебе…
Смущенно попыталась отказаться, ведь сама могу их купить, но Эвин не пожелал слушать.
— Это дар от меня… — здесь он на миг замер, запуская в гущу украшений руку и извлекая одно. — Я хочу, чтобы этот камень напоминал обо мне. Символизировал мое раскаяние. Мне стыдно за то, что так некрасиво повел себя, не поверил тебе.
В его раскрытой ладошке оказался кулон со слезой, в которой покоилась белая бабочка. Не спрашивая моего мнения, он заплатил продавцу нужную сумму и подошел ко мне, близко-близко, аккуратно застегнул цепочку на шее. Я ощутила холодный металл и смущенно отвела взгляд, глядя на Эри. Подружка только хитро улыбнулась, тихонько стоя в сторонке. Ее лукавые взгляды в нашу с Эвином сторону неприятно удивили.
Эвин с неохотой отстранился, и я смогла рассмотреть подарок в зеркальце, касаясь пальцами теплого янтаря. Действительно, это украшение очень красивое и необычное. Застывшая бабочка в камне завораживала.
— Эта бабочка как ты, — неожиданно прошептал Эвин.
Я украдкой посмотрела на него, замечая, что его щеки, как и мои, пылают ярким румянцем.
— Нравится?
Кивнула, снова рассматривая кулон. На этот раз я не врала – он в самом деле мне нравился.
— Только я бы не хотела оказаться на месте этой бабочки, — весело улыбнулась, поднося янтарь к глазам, чтобы посмотреть, как лучики солнца играют внутри
— Как ни посмотрю, ты все меняешь возлюбленных как перчатки?! – ехидный голос Франа над ухом заставил поежиться.
Не знаю зачем, но я быстро запрятала кулон в лиф платья, только потом осознав, как глупо со стороны это выглядело.
— Фран, что ты здесь делаешь? – невежливо осведомился Эвин, собственнически заводя меня за спину. – После того, что ты сделал, и на десять шагов не имеешь права подходить к ней!
— Так я же исключительно из лучших побуждений, – на удивление Фран не стал как-то оспаривать слова Эвина, а сменил тактику, изображая из себя саму невинность.
— Тебе лучше уйти, иначе…
— Иначе что? – грубо оборвал пепельноволосый, в его голосе послышались знакомые стальные нотки.
Это разозлило Эвина, и он, сжав кулаки, двинулся в сторону Франа, но я остановила его, повиснув на локте. Мне не очень хотелось, чтобы мальчики из-за меня подрались. У Эвина могли быть потом проблемы.
А вот кому вся ситуация доставляла удовольствие – это Эри. Она с любопытством переводила глазами то на одного, то на другого юношу, ожидая яркого скандала. Даже достала из кармана купленных сладких орешков и теперь уплетала за обе щеки, чувствуя себя зрителем уличного вертепа.
— Доказательств нет, так что не смей меня в чем-либо обвинять. Я даже и близко к ней не подходил, — умело соврал Фран, даже не краснея от своей наглости.
— Но ведь я все слышала своими ушами! – тут уже я вспылила.
— Это еще доказать надо. Никто не будет разбираться без доказательств. Иначе, это означает принять сторону одного из учеников и оскорбить другого, показав свою предвзятость, — осадил меня пепельноволосый, заставляя смущенно отвернуться. Как ни прискорбно осознавать, но он прав.
— Однако, я готов попросить прощение, — вдруг произнес маг воздуха, совершенно другим тоном.
Я из-под ресниц удивленно взглянула на него, ожидая подвоха. Фран как ни в чем и не бывало, продолжил:
— Хоть я и не виноват во всем случившемся, готов извиниться. Ведь чувствую свою вину. Косвенно, но мое имя фигурирует в этом деле. Не хочу, чтобы ты считала меня таким уж негодяем.
— Поздно, — сухо отозвалась, не понимая, к чему весь этот спектакль, — уже считаю.
— У меня тоже есть для тебя дар, — неожиданно произнес он, извлекая из куртки пакетик из крафта. – Который, кстати, больше подходит твоему вкусу, чем какой-то фальшивый камень.
Я покраснела. Он видел! Более того, словно из уст сорвал мои слова. Именно так я думала о янтаре… до того момента, как Эвин не рассказал о нем. Теперь камень в моем воображении был чем-то большим, нежели обычной подделкой.
— Это слезы природы! – оскорбилась я, защищая Эвина. Друг стоял рядом, красный, будто сердолик.
— Вы природники, как что-то придумаете. Обычная ископаемая смола! – фыркнул пепельноволосый, протягивая мне пакетик. – Возьми, с моими самыми искренними сожалениями.
— Не бери, — обеспокоено проговорил Эвин, но меня слишком мучило любопытство. Наверное, не стоило, но я взяла «подарок», осторожно заглядывая внутрь. Картофель?
Я изумленно посмотрела на Франа, который сиял белозубой улыбкой.
— Думаю, что эта сладость хоть немного скрасит твое ужасное настроение. Ведь скоро ты покинешь нас…
Харке-ка! Ему удалось меня разозлить. Но мне не хотелось, чтобы он видел это, чтобы радовался, что у него вышло задеть мои чувства. Поэтому я невозмутимо осведомилась:
— А чего неочищенные? Я бы сейчас съела одну.
Признаться честно, я и правда бы съела – мне понравился вкус сырой картошки. Не понимаю, почему все так кривятся?
— О, ты же не знаешь! – вклинился довольный Эвин. — Ханну никуда не выгоняют. Профессор Крэйф осознал, что ошибся и изменил свое решение.
Фран побагровел, но быстро взял себя в руки и зло прошипел:
— Кто бы сомневался, любимица ведь, — а после беззвучно добавил: — Учительская подстилка.
В какое-то мгновение все замерло. Со сдавленным криком Эвин накинулся на Франа. Я в ужасе прикрыла глаза и бросилась наугад разнимать драчунов. Закричала возмущенная толпа. Продавцы забеспокоились, ведь юноши грозили разнести их прилавки. В запале меня грубо оттолкнул Фран, что еще сильнее разозлило Эвина.
— Как романтично! – ахнула Эри, случайно рассыпая от переполнявших ее эмоций остатки орешков.
Фран, который успел оседлать Эвина, замер от таких слов. Но друг не спешил воспользоваться моментом, так как тоже был ошеломлен высказыванием Эри.
Меня же мучило сейчас совершенно другое — до боли знакомый образ мелькнул перед глазами. На миг в душе похолодело. Неужели это…?
Я совсем забыла о ребятах, незаметно покинула их и стала осторожно пробираться через толпу. Мне нужно разобраться, убедиться в том, что не ошиблась. Ведь если это так, все мои старания напрасны.
Ловко затерявшись среди людей, я быстро пошла к двум одинаковым домам на углу, где несколько секунд назад стоял он! Я могла поклясться всеми своими сокровищами, что видела брата.
Он всегда был очень консервативен и дотошно следовал всем традициям, а поэтому ярко выделялся на фоне людей. Правда, все же он пошел на некоторые уступки и решил не привлекать сильного внимания, надев людской невзрачный плащ. Но я видела, легкие белые одеяния, что выбивались из-под полы мантии.
Я забежала за переулок, заметив, как за людьми скрывается широкая спина. Сомнений кто это, не оставалось. Прибавив ходу, я не выдержала и громко позвала:
— Юнек!
Понимая, что вокруг люди, я не решилась назвать его настоящее имя, использовав то, которым звала в детстве. Но это было очень давно, с тех пор мой брат Юнерг'Ахгр, сильно изменился. Он больше не любил, когда я так его называла. Он готовился стать правителем, а я была бельмом на глазу.
Я прекрасно знала, почему брат относится ко мне с пренебрежением. Юнек – чистокровный сын своего народа, а я – ошибка отца. Это видно даже по нашей внешности. Он — высокий и худой, с острыми выделяющимися чертами лица, белоснежной, словно мел, кожей, голубыми глазами, такими светлыми, что кажется, они прозрачны. Дивными белыми волосами до плеч…
И я – чумазый котенок, затерявшийся среди белоснежных грациозных пум. Вот почему всегда чувствовала себя чужой, ведь никогда не имела таких светлых волос и столь ясных глаз. Для моего мира их цвет был слишком темным.
На миг его белоснежные брови нахмурились. Юнек резко схватил меня за руку и повел за собой, остановился лишь тогда, когда поблизости не оказалось людей.
— Что ты здесь делаешь?
— Как я и предполагал, ты совершила ужасно глупую ошибку! – зло бросил он, делая мне больно.
За что столько и? Лишь потому, что я полукровка?
— Я не желаю выходить замуж за того, кого даже не видела! – повысила голос, но резко притихла, заметив злой взгляд брата.