– На автобусе будет слишком долго, – сказала она. – Лучше найдем такси.
Было полпятого, темно, и влажный ветер дул со стороны Ла-Манша. А где-то во Франции люди, покинув теплые масличные рощи Средиземноморья, рвались в тоннели и поезда, чтобы пробраться на эту территорию. Мир определенно сходил с ума.
Поскольку было Рождество, перед стоянкой такси красовалось предупреждение:
«Если вам станет плохо в машине, уборка салона обойдется вам в 80 фунтов».
– Кинологический центр Пэтчема! – крикнул я таксисту, стоявшему в очереди первым.
Он оторвал глаза от газеты:
– А вам не будет плохо в моей машине?
– Нет, – ответил я, я чувствовал себя прекрасно, почти протрезвел, хотя, конечно, не совсем.
Похоже, несмотря на праздники, бизнес у них шел туго. Таксист оглянулся на очередь и вздохнул. Пэтчем был в 20 фунтах езды, а ему явно нужны были деньги.
– Ладно, – сказал он. – Только держите вот эту газету у себя на коленях.
– Зачем?
– Так, на всякий случай.
Какой находчивый! Случись что, и он слупит с меня еще и за газету!
Я сделал как велено, и мы помчались по залитой янтарным светом улице к нашей мохнатой цели.
– Как у вас с Линдси, все хорошо?
– Лучше не бывает, – мрачно ответил я.
– Вы всегда так говорите, – заметила Люси.
– Бабушка с возу…
Конечно, все было совсем не так: это меня спихнули на обочину.
Снова зарядил мокрый снег, но на этот раз он сделал попытку произвести впечатление снега, а не дождя. Каждый год я говорил, что Рождество не похоже на Рождество, и вдруг оно стало на себя похоже. Волна Святок расцвеченными витринами гналась за нами, словно цунами от моря. Несмотря на убийственное настроение, я понемногу проникался праздником и становился счастливее.
Что может быть лучше, думал я: сижу в машине, рядом милая Люси, которая помогает спасать моего лучшего друга от лишнего дня страданий, холодного ужина и вынужденных бесед с питбулями.
Вообще-то, Пучок рассказывал, что питбули совсем даже неплохие собаки, их главная цель – соблюдение расовой гармонии. И бросаются они на хозяев только в исключительных случаях, когда их достанут.
Что может быть лучше? Будущее могло бы быть лучше, предполагаю, но сейчас я даже не думал о нем. Я был слит с мгновением, как холод с ветром. Одно от другого неотделимо.
Чавкая колесами в грязи, мы въехали во двор кинологического центра.
– Двадцать фунтов! – объявил водитель голосом человека, окончательно разочаровавшегося в своих собратьях.
Центр был еще открыт или вообще сегодня не закрывался по случаю рождественской вечеринки, которую сотрудники устроили на рабочем месте, – в ночи раздавались аккорды рождественской песни.
Сжимая ладошку Люси, я ворвался в холл.
– Я пришел за своей собакой! – заявил я во всеуслышание.
За столом одиноко сидели Джули и парень из числа вольнонаемных студентов. Остальные, видимо, разъехались по домам, не потрудившись расставить по местам сдвинутые столы и убрать посуду. Студент, в котором я тут же узнал неплохого паренька по имени Дэн, изучавшего английскую литературу в университете Суссекса, сидел рядом с Джули, исследуя ее обнаженную грудь.
Похоже, наше появление ничуть его не обескуражило, однако не было встречено аплодисментами.
– Ой! – вырвалось у меня. – Слушайте, я передумал, я пришел за Пучком.
Джули заправила грудь на место без тени смущения, словно профессиональная кормилица.
– Мистер Баркер, мы закрыты, – сказала она, – как вы, наверное, и сами поняли.
– Балаган закрыт, парень, – подал голос Дэн, словно мы были марсианами, которые могли не понять с первого раза.
– Я уже понял, – ответил я. – Но дело срочное и безотлагательное. Мне необходимо забрать свою собаку до утра. Сегодня же Рождество.
– Вас что, побили? Ударили? – спросила Джули. – Что это с вами?
– Он очень расстроен, – поспешила вмешаться Люси. – Видите, что с ним. Краше в гроб кладут.
– Меня это не касается, – заявила Джули, поднимаясь из-за стола. – Я его туда не клала.
– Это моя собака, мадам! Разве вы не понимаете? Никто вас не дурачит, – заявил я.
– Вы забыли, мистер Баркер, что это психически неуравновешенная собака? Ваш питомец был очень опасен…
– Бешеный, – крикнул Дэн, упрямо не замечавший, что у меня нет ни торчащих из головы антенн, ни бластера в руках.
– Я все понимаю, но войдите в мое положение…
Тут Люси остановила меня.
– Погодите, – вмешалась она. – Что вы только что сказали? Что значит «был»?
Джули пожала плечами. Земля у меня под ногами покачнулась.
– А вы чего хотели? Сдают собаку, а потом…
– Он ушел сегодня утром, – сказал Дэн, и я не сомневался, что понял его правильно.
– Трудный случай, – пояснила Джули. – Мы должны были воспользоваться первой представившейся возможностью. У нас не было выбора.
Я почувствовал себе так, словно бы весь хмель из меня вышел разом, оставив светлой голову и только где-то бултыхаясь в области колен. Я с трудом стоял на ногах, но сознание мое прояснилось до ужаса.
– Но он же еще такой молодой, – всхлипнула Люси.
– Естественно, это выгодно отличало его от других.
– Что вы имеете в виду, вы, чудовище! – сказал я.
Джули деловито оправила кофточку.
– Не я определила его сюда, мистер Баркер. И, если уж говорить начистоту, мы пошли вам навстречу лишь благодаря вашему близкому знакомству с миссис Кэдуоллер-Бофорт. Теперь послушайте меня. Вы сдали собаку в приют, тем самым утратив свои права на владение. Таким образом, вы предоставили на наше усмотрение решать ее дальнейшую судьбу. А то, что вы ходили сюда изо дня в день, ничего не значит. – Тон у нее был как у женщины, которая не привыкла, чтобы ее называли чудовищем, но, тем не менее, готовой в любой момент оправдать это прозвище.
– Когда это произошло?
– Утром, – отчеканила Джули. – У нас существует неписаное правило – никогда не расставаться с нашими подопечными накануне Рождества, но тут был особый случай. Мы имели дело с весьма проблемной собакой, так что пришлось ковать железо, пока горячо.
– Так вы избавились от него на Рождество? – пролепетал я, не веря собственным ушам.
– Не скажу, что горжусь этим, – заявила она, – но нас вынудила необходимость.
– Необходимость чего?
– Он не вписывался в наш рацион «Педигри Чам», – выговорила она с видимым отвращением, окончательно потеряв ко мне всякое расположение.
– Радуйтесь, он попал в хорошую семью, – впервые внятно проговорил Дэн. – Прямиком к психиатру.
– К психиатру? Вы отдали мою собаку психиатру? Я вас правильно понял?
– Да. Они горят желанием заняться его воспитанием.
– Эксперименты на нем будут ставить, что ли?
– Какие эксперименты, вы же взрослый человек, – почти с отвращением произнесла Джули. – Как вам, право, не стыдно.
– Не вам решать, где право, а где лево, это моя собака!
– Все, мистер Баркер. Беседа закончена.
– Погодите, так вы хотите сказать, что он жив?
Джули оскорблено фыркнула.
– За кого вы нас принимаете, мистер Баркер? У нас тут не живодерня. Собака создана для человека.
– Беру «чудовище» обратно, – поторопился я загладить вину, попутно отметив, что и она зацепила меня своими последними словами. Что, дескать, «собака создана для человека».
– Забудем, – учтиво кивнула Джули.
– Хорошо, тогда просто дайте мне адрес этих людей, которые его забрали, я съезжу к ним и объясню, что произошло недоразумение.
– Недоразумение? – удивилась Джули. – Это никакое не недоразумение, мистер Баркер. Это называется по-другому. Как раз наоборот. Это взаимопонимание между нашим приютом и новыми опекунами, поскольку вся информация остается конфиденциальной, как при усыновлении.
– Но это же моя собака, – сказал я, пытаясь сохранять спокойствие.
– Боюсь, уже не ваша, – сказала Джули, подводя черту под разговором. Она недвусмысленно давала понять, что разговор закончен и ей не терпится продолжить изучение сравнительной анатомии с молодым человеком, которому годилась в мамаши.