Мы попробовали прослушать сигнализацию воробья в замедленном темпе; магнитную ленту при скорости записи 19 см/сек прослушали со скоростью 9 см/сек (магнитофон «Орбита»), При таком методе прослушивания удалось ясно вычленить словесные единицы из видовой сигнализации воробья, улавливалась общая структура слова, подразделение на слоги, довольно точно были переданы ритм слова и интонационная кривая, ударение четко прослушивалось на первом слоге в предполагаемом слове «Степа» и на втором — в предполагаемом слове «здорово», появилось еще слово «чепа». Кроме того, наблюдалось явление редукции конечного безударного гласного в слове «Степа» и укорачивание до предела слышимости глухого взрывного согласного «п» — в соответствии с общими фонетическими правилами для многих языков, когда «возрастание темпа речи происходит в первую очередь из-за сокращения длительности неударных слогов и гораздо слабее изменяется продолжительность произнесения ударных слогов» (Ли, 1983). У воробья при значительном ускорении произнесения наблюдалось сокращение длительности неударных слогов. Ударные слоги произносились с большей интенсивностью и длительностью. Это в отношении просодических характеристик. Что касается имитации фонем, т. е. передачи фонематических признаков, очень трудно сказать что-либо определенное, так как они лишь угадываются. Пока не очень ясны причины пересмешничества для такого вида, как домовый воробей. Можно предположить, что это некое подобие антифонального пения, когда отсутствующего партнера оставшийся партнер как бы называет по имени, т. е. воспроизводит типичную для него сигнализацию; возможно, это вариант обучения, отсюда следует, что молодые воробьи в природе обучаются видовой сигнализации от более опытных особей. Учитывая, однако, тот факт, что воробей в течение трех летних месяцев усваивал видовую сигнализацию, можно предположить, что период запечатления у воробья не ограничивается 3–4 мес. При последующих акустических контактах с человеком отмечена определенная реактивность на знакомые слова, произнесенные человеком, т. е. воробей узнает и воспринимает эти слова, они являются для него стимулом к собственной вокализации. Это заметно при прослушивании магнитных записей «диалога» между человеком и воробьем.
С точки зрения принципиальной возможности воспроизведения человеческой речи таким нетипичным имитатором, как домовый воробей, «говорение» его представляет значительный интерес для дальнейшего исследования феномена имитации речи.
Продолжая разговор о неординарных «говорящих» птицах, следует упомянуть «говорящую» канарейку самца Пинчика. О нем рассказывает в своей книге «Певчие, цветные и декоративные канарейки» (М., 1987) В. В. Лукина.