— А малюсенький зачем?
— Я купил бы на него себе бинокль, — глядя в костер, тихо ответил Виктор.
Воробьев молча снял висевший через плечо на тонком ремне артиллерийский бинокль, подал его мальчику. Виктор взял бинокль, еще не понимая, зачем его дали ему.
— Это тебе за красивую мечту, дружок, а в экспедицию я не могу тебя взять, не проси.
— Что вы сделали, Николай Владимирович! — шепнул Юферов. — Такой замечательный бинокль... разве можно?
— У вас есть, а я возьму экспедиционный, обойдемся. — Воробьев взял Юферова под руку, отошел к палатке, чтобы не мешать Виктору вволю насмотреться на подарок.
Наутро караван тронулся в путь и вечером подошел к стану третьей бригады оленеводческого совхоза. Еще за несколько километров до него стали встречаться олени, пасущиеся на склонах гор, где зеленовато-белым бархатом выделялись лужайки мха-ягеля. Олени не пугались людей. Подняв увенчанные раскидистыми рогами головы, они смотрели в сторону каравана большими красивыми глазами. У многих из них не было рогов.
— Важенки, — пояснил Урангин. — Рога только у самцов растут. Видите, оленята!
Под тенью большого дерева стояли две важенки, около них паслись длинноногие, рыжеватые оленята. Привлеченные звуками колокольчиков, они с любопытством выглядывали из-за маток. В стороне спокойно пасся большерогий самец.
— Оленята, оленята! — Нина, протянув руку, пошла к ним.
— Не ходите, хозяин рассердится, — остановил ее Урангин.
— Какой хозяин? — оглянулась девушка.
— А вот, видите? — Урангин показал на рогача-самца. Тот, сделав несколько решительных шагов навстречу радистке, склонил голову и, сердито пофыркивая, ударял копытом о мягкий покров мха. Важенки, встревоженные приближением Нины, медленно пошли в сторону. Одна из них подталкивала носом олененка, то и дело останавливающегося, чтобы взглянуть на людей.
— Ого, какой сердитый! Охраняет! — девушка снова присоединилась к каравану.
Где-то впереди залаяли собаки, им отозвался Хакаты, Юферов взял его за ошейник. Завидев оленей, Хакаты взвизгивал, рвался к ним, видимо, принимая их за диких животных. Антип Титыч едва удерживал сильного пса. Урангин сбросил с плеча карабин и что-то высматривал в большом стаде оленей, пасшихся в полусотне метров от тропы. Своего верхового оленя он передал одному из проводников и теперь шел рядом с Большаковым впереди каравана. Следом за ним шли Воробьев, Юферов и Нина, с интересом разглядывавшая животных. Вдруг резкий пронзительный свист прорезал воздух. Олени испуганно вскинули головы. Один из них, вырвавшись из середины стада, стремительно бросился в глубь леса. Урангин вскинул карабин. Гулко грянул выстрел, и олень, как бы споткнувшись, упал на передние колени, перевернулся и остался недвижимым. Движение каравана приостановилось.
— Зачем домашний олень стрелял? — спросил внезапно появившийся из-за деревьев приземистый, широкоплечий человек, в короткой куртке, с ружьем в руках. Остановившись в пяти шагах, он строго оглядел разведчиков и, задержав взгляд на Урангине, шагнул к нему, протягивая руку. Его широкое смуглое лицо озарилось радостной улыбкой.
— Олонго!
— Ультенай, здорово! — Урангин, пожав руку оленевода, показал в сторону убитого оленя. — Я стрелял. Согжой!
— А, хорошо. Метко бьешь. — Взгляд его черных внимательных глаз вопросительно остановился на экспедиции. Урангин, коротко объяснив, кто перед ним, представил его разведчикам.
— Наш лучший бригадир Ультенай. Беспокоится он, думал — домашнего оленя убил, а он дикий, согжой.
Урангин объяснил, что согжой — предок домашнего северного оленя, еще сохранившийся в диком состоянии. Отличить его от домашнего может только опытный оленевод. Согжой иногда присоединяется к стаду, обхаживая важенок. Потомство при этом отличается неукротимым нравом, приручению не поддается. Поэтому оленеводы, если встретят согжоя среди домашних оленей или вблизи от места их выпаса, стреляют в пришельца. Шкура согжоя совершенно непроницаема для холода благодаря особому пористому устройству волоса. Оленеводы и охотники используют ее для постели. Ведь им нередко приходится ночевать прямо на снегу.
В сопровождении бригадира Ультеная караван скоро подошел к стану оленеводов. Две новые ровдужные* (* Ровдуга — выделанная оленья кожа без шерсти) юрты стояли на берегу прозрачной, как хрусталь, горной речки, а кругом расстилалась расписным ковром богатая растительность тайги. Здесь Воробьев решил сделать дневку. Рядом с юртами выросли белые палатки экспедиции.