"Пайпо, - кричала ее душа. - Не уходи! Не оставляй нас!"
Но он ушел, не желая слушать ее мольбы, также, как когда-то ушли ее родители.
Работа кипела на станции зенадоров; мэр Боскуинха собственноручно копировала отчеты Пайпо для ансибла. Это должно было помочь экспертам разобраться в его гибели.
Новинха знала, что в записях Пайпо нет разгадки убийства. Ее данные убили его. Голограмма все еще висела в воздухе около терминала. Это было голографическое воспроизведение генных процессов в ядре клетки свиноподобных. Ей не хотелось показывать их Лайбо, но теперь, когда он ушел, она внимательно вглядывалась в изображение, стараясь понять, что заставило его броситься к свиноподобным, что он хотел сказать им или сделать, что дало повод к убийству. В нем жила невидимая тайна, охраняя которую, свиноподобные убили человека.
Чем больше она рассматривала голограмму, тем меньше понимала ее, и, наконец, она совсем пропала. Навернувшиеся слезы превратили ее в голубой туман. Она убила его. Без нее он не открыл бы секрета свиноподобных. Если бы я не пришла сюда, если бы не хотела стать Говорящим от имени свиноподобных, ты был бы жив, Пайпо. Лайбо имел бы отца и был бы счастлив, станция оставалась бы домом. Я несу семена смерти, и они прорастают в людях, любимых мною. Сейчас я живу, значит, другие должны умереть.
Мэр услышала ее всхлипывания и поняла, что девочка тоже охвачена горем утраты. Боскуинха поручила другим продолжить шифровку отчетов и подошла к ней.
- Сочувствую тебе, девочка, - сказала она. - Я знаю, ты часто бывала здесь. Пайпо стал тебе вторым отцом. Прости, что пришлось задать тебе много вопросов, но ты - единственный очевидец. Пойдем ко мне домой.
- Нет, - произнесла Новинха. Ночной холод слегка отрезвил ее. Собрав остатки сил, она продолжала: - Я хочу побыть одна, пожалуйста.
- Где?
- Я пойду к себе на станцию.
- Тебе не следует быть одной, - мягко настаивала Боскуинха.
Но Новинха бежала от доброты, от людей, старающихся утешить ее. Разве вы не видите, что я убила его? Я не заслужила утешений. Я хочу больше боли. В ней мое прощение, мое наказание. Как иначе смыть кровь с моих рук?
Но сила оставила ее, она не могла больше сопротивляться. Через десять минут машина мэра тронулась навстречу ночи.
- Вот мой дом, - сказала мэр. - У меня нет детей твоего возраста, но я думаю, тебе у нас понравится. Не волнуйся, никто не потревожит тебя. Это лучше, чем горевать одной.
- Да, лучше. - Новинхе казалось, что она справилась с голосом. На самом деле, это был слабый шепот убитого горем человека.
- Пожалуйста, - забеспокоилась Боскуинха. - На тебе лица нет.
Хорошо бы не было.
У нее не было аппетита, хотя муж Боскуинхи приготовил ужин и кофе. Уже заполночь ей наконец-то разрешили лечь в кровать и остаться наедине с собой. Ночью, когда все уснули и дом затих, она встала, оделась и спустилась к домашнему компьютеру Боскуинхи. Она задала программу на подключение к терминалу станции зенадоров. Голограмма была на месте. Она не должна допустить еще одной смерти, никто не должен отгадать секрет свиноподобных.
Она вышла из дома и направилась к центру, вдоль блестящей ленты реки, мимо виллы дас Агбюс, к станции биологов, к ее дому.
В жилище было холодно и неуютно - она не могла уснуть, несмотря на теплое одеяло и теплые носки. В лаборатории царило тепло и порядок - ее собственная работа не страдала от совместных исследований с Пайпо. Все выполнялось добросовестно и в срок.
Со всей педантичностью она приступила к работе. Она выбросила все образцы и слайды, исследование которых было связано со смертью Пайпо. Тщательно протерла везде, не оставив ни единой зацепки о проводимом эксперименте.
Затем повернулась к терминалу. Она сотрет всю информацию о проведенной работе. Затем уничтожит отчеты родителей, подтолкнувшие ее к открытию. Она уничтожит все, хотя это было смыслом ее жизни, главной темой ее научной деятельности. Все ее достижения должны исчезнуть за одно мгновение.
Компьютер остановил ее.
- Рабочие заметки зенобиологических исследований не подлежат уничтожению из памяти машины, - появилось сообщение. Она ничего не могла сделать. Она училась у своих родителей, их работы она изучала как священное писание: ничто не должно быть уничтожено, ничто не должно быть забыто. Святость знаний запала в ее душу глубже любого катехизиса. Ловушка парадокса. Знания убили Пайпо, уничтожить знания - вторично убить родителей, стереть даже память о них. Какое убийство из двух предпочесть? Она не могла хранить знания, но не имела права их уничтожить.
Новинха сделала все, что могла: замаскировала информацию и защитила только ей известным паролем. Теперь никто не увидит эти данные кроме нее, до самой смерти. Только после ее смерти, пришедший на смену ей последователь раскроет спрятанную тайну. Лишь одно исключение - когда она выйдет замуж, ее муж, если сочтет нужным, тоже будет иметь право доступа к данным. Но она не выйдет замуж. Так будет даже проще.
Мрачное будущее поплыло перед глазами. Оно было неминуемым, бесцветным, безрадостным. Она хотела жить вечно, теперь ей тяжело выносить жизнь, жизнь без семьи, без любимого человека. Она ухватилась за смертельную догадку и тут же выпустила ее из рук. Вечное одиночество, вечная боль, вечная вина, постоянное ожидание смерти и страх перед ней. И лишь одно утешение: никто больше не умрет из-за нее.
Страшное отчаяние охватило ее, и в тот же момент она вспомнила "Королеву пчел и Гегемона", вспомнила Говорящего от имени Мертвых. Хотя настоящий автор - подлинный Говорящий - вот уже тысячи лет вечным сном спал в своей могиле, в других мирах жили новые Говорящие, служившие жрецами людей, не верящих в богов и признающих только одну ценность человеческую жизнь. Говорящие, чьим делом было вскрывать подлинные мотивы человеческих поступков и объявлять правду о жизни людей после их смерти. В этой бразильской колонии были священники вместо Говорящих, но священники не устраивали ее, она должна призвать настоящего Говорящего.
Она не сознавала раньше, что сама хотела делать это всю свою жизнь, с тех пор как впервые прочла и вдохновилась "Королевой Пчел и Гегемоном". Она хотела постичь их умение, поэтому хорошо знала закон. Луситания была католической колонией, но Закон Звездных Путей разрешал любому горожанину призвать жреца для любого умершего, и Говорящие от имени Мертвых становились такими жрецами. Она имела полное право позвать, и если Говорящий отзывался, никто не мог запретить ему войти в чужой мир.