Хриплый крик Хмура.
Кар вздрогнул и приник к баку, вглядываясь в темноту. Его сердце дрогнуло, когда четыре фигуры показались на аллее.
– Эй! – крикнул самый высокий. – Убирайся от наших припасов!
Кар отпрянул назад, прижимая коробку к груди. Визг взлетел, его крылья захлопали по воздуху.
Фигуры приблизились, и луч фонаря осветил их лица. Мальчики, может, на пару лет старше его. Бездомные, судя по изодранной одежде.
– Тут достаточно, – сказал Кар, кивнув на мусорный бак. Ему становилось не по себе, когда он разговаривал с другими людьми. Это случалось не часто. – Тут на всех хватит, – повторил он.
– Нет, не хватит, – проговорил мальчик с двумя кольцами в верхней губе. Он шел впереди остальных, с нахальным видом поигрывая мускулами. – Здесь хватит только нам. А ты воруешь.
– Напасть на них? – спросил Визг.
Кар покачал головой. Не стоило лезть в передрягу из-за маленькой коробки картошки.
– Не тряси мне тут головой, мерзкий обманщик! – крикнул высокий. – Ты вор!
– Фу, он еще и воняет, – глумливо сказал мальчик поменьше.
Кар почувствовал, как горит лицо. Он шагнул назад.
– Куда это ты собрался? – сказал мальчик с кольцами в губе. – Может, останешься ненадолго?
Он шагнул к Кару и грубо толкнул его в грудь.
Неожиданное нападение застало Кара врасплох, он упал на спину. Коробка вылетела из рук, и картошка рассыпалась по земле. Мальчики окружили его.
– Ты чего тут разбросался?
– Сам поднимать собираешься?
Кар с трудом поднялся на ноги. Он был в ловушке.
– Вы можете забрать ее.
– Поздно, – сказал главарь, облизнув кольца на губе. – Тебе придется заплатить. Сколько у тебя денег?
Чувствуя, как тяжело бьется сердце, Кар вывернул карманы:
– Нисколько.
Блеснуло лезвие – главарь вынул из кармана нож.
– В таком случае мы заберем твои грязные пальцы.
Он сделал резкий выпад. Кар схватился за край бака и запрыгнул на него.
– А он проворен, не правда ли? – сказал мальчик. – Взять его.
Остальные трое окружили мусорный контейнер. Один ударил Кара по щиколотке. Другой начал трясти бак. Кар наклонялся, чтобы сохранить равновесие. Те четверо смеялись.
Кар заметил водосточную трубу в десяти футах[1] слева от него и прыгнул. Но как только его пальцы ухватились за металл, труба отошла от стены, подняв облако кирпичной пыли. Он упал на асфальт, воздух со свистом вырывался из легких. Над ним нависли четыре ухмыляющихся лица.
– Держите его! – сказал главарь.
– Пожалуйста… нет… – Кар боролся, но мальчики сели ему на ноги и скрутили руки. Он лежал распластанный на земле, когда главарь нагнулся к нему.
– Которую, парни? – Он по очереди указывал кончиком ножа на руки Кара. – Левую или правую?
Кар не видел своих воронов. Страх пульсировал в его в жилах.
Мальчик присел, поставив колено на грудь Кару.
– Эники, беники, ели вареники…
Кончик ножа плясал над ним.
– Берегись, Кар! – крикнул Хмур.
Мальчики посмотрели вверх, услышав пронзительный крик воронов. А затем появившаяся откуда-то сверху рука схватила нападавшего за воротник. Мальчик взвизгнул, когда его отшвырнули от Кара.
Послышались звуки борьбы, хруст – и нож со стуком упал на землю.
– Откуда он взялся? – проговорил Визг.
Кар сел. Высокий худой человек держал за шею мальчика с кольцами в губе. Каштановые жесткие волосы торчали из-под полей его грязной шляпы. Одет он был в грязные лохмотья, пояс из потертого синего шнура был завязан на талии поверх старого коричневого плаща. Клочковатая борода неровными пучками росла у него на щеках и подбородке. Кар подумал, что ему за двадцать и что он бездомный.
– Оставьте его в покое, – сказал человек скрипучим голосом. В полутьме его рот казался черной дырой.
– Тебе-то какое дело? – спросил мальчик, державший левую руку Кара.
Человек отшвырнул главаря на мусорный бак.
– Да он сумасшедший! – сказал тот, который держал ноги Кара. – Идем отсюда.
Мальчик с кольцами в губе поднял нож и замахнулся на бездомного.
– Радуйся, что ты такой грязный, – ощерился он. – Не хочу пачкать свой нож. Идемте, парни.
Четверка нападавших повернулась и ретировалась из аллеи.
Кар медленно поднялся на ноги, дышать было тяжело. Посмотрев вверх, он увидел, что его вороны уселись все вместе на перила лестницы и молча наблюдают.