На ночь труды отложили они,
А днем ушли от реки.
Там, где безвинный рыцарь лежал,
Мерцали огоньки.
В глубокой ямине на дне
Был сложен зеленый ил,
Который леди собрала,
Чтоб юный Хантинг не всплыл.
За терновником, папоротником тогда
В леса послали людей,
Чтоб могли они развести костер
И леди сжечь до костей.
«Не виновна я, — она говорит, —
Это Кэтрин — вина на ней».
Швырнули Кэтрин они в костер, —
Отпрянуло пламя назад.
Не занялся подбородок огнем,
И щеки ее не горят.
Сверкнуло золото волос —
Но в огне они не трещат.
И вынули Кэтрин из костра,
И леди швырнули туда.
Сразу щеки ее загорелись огнем,
Подбородок вспыхнул тогда,
И скоро прекрасное тело ее
Поглотил огонь без труда.
КЛЕРК КОЛВИЛ{24}
Клерк{25} Колвил, раз с женой своей
По саду пышному ходил.
За пояс милой леди он
Пятнадцать фунтов заплатил.
«Клерк Колвил! К Слейнскому ручью
Не езди на лихом коне,
Не то погубишь жизнь свою.
О, сделай крюк! Дай слово мне!»
«Ах, что ты, милая моя?
Зачем волнуешься, о чем?
Неужто с женщиною я
Греху предамся над ручьем?»
Оставил он жену свою, —
Неважно, пусть ворчит она.
Поехал к Слейнскому ручью, —
Стирала дева там одна.
«Стирай же, девушка, стирай!
Как шелк твоей рубашки бел!»
«Ах, белокожий джентльмен,
Ты так пригож — и так ты смел!»
Он ручку белую берет,
Зеленый приподнял рукав.
Он положил ее в траву,
Словам своей жены не вняв.
«Ах, голова моя болит!» — _
Клерк Колвил не вскричать не мог.
«Отрежь-ка, — дева говорит, —
Моей рубашки ты клочок».
Нож костяной она дала,
Отрезал он клочок скорей.
Она ему стянула лоб,
Но голова болит сильней.
Кричит клерк Колвин: «Нету сил!
Мой лоб пронзает острый нож!»
«Теперь так будет до тех пор,
Пока ты, парень, не помрешь!»
Он острый обнажил клинок,
И руку он занес над ней,
Но рыбой сделалась она,
Потом — русалкой. И — в ручей!
«Мать! Гребнем причеши меня.
Жена! Постель мне приготовь.
Брат! Меч возьми мой и копье,
Русалки я познал любовь!»
ЧАЙЛД-УОТЕРС{26}
В конюшне Чайлд{27}-Уотерс стоял,
Гладил белого коня,
И юная леди пришла к нему,
Прекрасней белого дня.
«Чайлд-Уотерс, Христос тебя спаси,
О, сжалься надо мной:
Мне что-то тесен нынче стал
Мой пояс золотой.
Зеленый тесен мне наряд,
Чайлд-Уотерс, посмотри!
Чайлд-Уотерс, то твое дитя
Шевелится внутри!»
«Что ж, Эллен, если это так, —
Он отвечает ей, —
Возьми Чешир и Ланкашир,
Обоими владей.
Что ж, Эллен, если это так,
И ты не знаешь средства,
Возьми Чешир и Ланкашир —
Оставишь ему в наследство».
«Чайлд-Уотерс, лучше поцелуй,
Уста твои нежны.
Мне и Чешир, и Ланкашир
Не больно-то нужны.
Чайлд-Уотерс, лучше юный блеск
Твоих веселых глаз,
Чем и Чешир, и Ланкашир
В моем владенье сейчас».
«На север, Эллен, завтра в путь
Отправлюсь я верхом,
Искать красавицу жену
В краю далеком том».
«О, Чайлд-Уотерс, так позволь
Твоим мне стать пажом!»
«Что ж, если хочешь быть пажом —
Поедем со двора,
Но платье зеленое свое
Обрежешь до бедра.
И золото своих волос
Повыше подстригай,
А кто я и куда спешу —
В пути не открывай!»
И паж босой бежал в пыли,
А рыцарь скакал на коне,
Но не был учтивым и не сказал:
«Эллен, садись ко мне!»