Потом он пошел в зеленый дол
Повидаться неистов с отцом,
И плачет: «О, моя стройная лань
Под зеленым остролистом!»
«На что тебе твоя стройная лань,
Для чего тебе ее звать?
Восемь дюжин ланей в парке моем,
И ты можешь взять себе пять!
С копытцем серебряным сорок из них,
А тридцать других — с золотым».
«Ах, нет, ах, нет, моя стройная лань —
Под остролистом густым!»
«Да на что тебе твоя стройная лань,
Почему ты горюешь о ней?
Возьми себе лучших, оставь мне худших —
И охоться много дней!»
«Не надо мне ланей твоих, милорд,
Я счастья теперь не найду.
Ах, горе мое! Моя стройная лань
Под остролистом в саду».
«Пошел бы в покой к своей сестре,
Поздоровался бы с сестрой, —
Позабыл бы тогда и стройную лань,
И остролист густой».
ЮНЫЙ ДЖОНСТОН{45}
Пили полковник и юный Джонстон,
Известно, вино — не вода.
«Женись на моей сестрице,
А я — на твоей тогда».
«Земель и домов у вас много,
Но не женюсь я, нет.
В любовницы я взял бы
Ее на пять-шесть лет.
Нет, не женюсь я, Джонстон,
За весь достаток твой!
В любовницы возьму ее,
Когда вернусь домой».
За меч схватился Джонстон
На поясе своем,
Прервал на полуслове
Полковника мечом.
К сестре пошел — взгремела
Молотка дверного медь.
«Ах, братец, что так поздно?
Велю я отпереть».
«Я был в церковной школе,
Учил там клерков{46} петь».
«Мне сон приснился мрачный,
О чем он говорит?
Что тебя с собаками ищут,
А юный полковник убит».
«Собаки и соколы ищут
Меня со всех сторон:
Убил я полковника нынче,
А был твой милый он».
«Ох, если ты его убил —
Ах, горе, горе мне!
Пускай бы вздернули тебя
На самой высокой сосне!»
К любимой пошел — взгремела
Молотка дверного медь.
«Ах, милый, что так поздно?
Велю я отпереть».
«Я был в церковной школе,
Учил там клерков петь!»
«Мне сон приснился мрачный,
О чем он говорит?
Тебя с собаками ищут,
А юный полковник убит».
«Собаки и соколы ищут
Меня со всех сторон:
Ведь я полковника убил,
А был тебе братом он».
«Ах, если ты его убил, —
Ох, горе мне и печаль.
Но больше, чем брата моего,
Тебя мне, милый, жаль.
Входи же, Джонстон, в покой ко мне
И спать скорей ложись.
А я здесь сяду у окна
И сохраню тебе жизнь».
Еще и часу не прошло,
Как к ней вошел он в дом, —
Две дюжины рыцарей лихих
Подъехали верхом.
«Сидишь ты, леди, у окна,
Так не сочти за труд
Сказать: недавно сквайр в крови
Не проезжал ли тут?»
«Какой же цвет сокола его
И какая масть у собак?
И что за масть у его коня,
Что умчал его быстро так?»
«В крови его соколы, в крови,
Окровавлены пасти собак,
Но под ним молочно-белый конь,
Что умчал его быстро так».
«Джентльмены, слезьте, слезьте с коней:
Хлебом вас угощу и вином.
Быстрый конь перенес его через Лайн{47},
Для чего вам думать о нем?»
«Спасибо, леди, за хлеб и вино,
Но некогда нам выпивать:
Нам тысячу фунтов в награду дадут,
Если рыцаря сможем догнать».
«Лежи, милый Джонстон, тихо лежи
И доверься моей любви.
Ты можешь теперь спокойно спать:
Ускакали враги твои».
Но на поясе Джонстона — быстрый меч,
На раздумья времени нет,
И меч хватает он твердой рукой,
И вонзает в грудь Аннет.
«Милый Джонстон, что же тебе еще?
Мне нечего больше дать:
Ведь золото дал тебе мой отец,
И деньги дала моя мать».