Никодим смотрел на троицу поверх голов с плохо скрываемой насмешкой.
На тираду писклявого отец внимания обратил не больше, чем на лай собаки. А тот распалялся все больше:
– Да мы вас к ответу!…Да как можно….
Прервал его староста:
– Ты, мил человек, зачем приехал-то? Стращать нас, или сказать чего хотел?
Тот поперхнулся на полуслове, смешался, и тогда в разговор вновь вступил усатый. Однако в этот раз говорил он спокойно: явно не решался провоцировать стоящих напротив него мужиков. Это не молодняк голосом пугать, тут и ответить могут. Хотя и старшаки не из пугливых, это он в их глазах четко разглядел:
– Так мы это… делегаты. От советской власти, значит. Приехали власть и в вашей деревне устанавливать.
Староста сказал:
– Устанавливай. Как устанавливать-то станешь?
– Знамо дело как. Назначим старшего, население перепишем да скот, запас подсчитаем… Дел много, так что давайте и начнем.
Староста его перебил:
– А если есть уже старший? Как быть?
Усатый не смутился:
– Так посмотрим на него и решим, наш он человек аль нет. Если наш – назначим. А нет – другого выберем.
Народ за их спинами загудел, загомонил недовольно, послышались голоса:
– А не много на себе берете? При царе мы сами себе старших выбирали.
– Ты-то откуда знаешь, кому старшим быть?
Усатый повернулся к толпе:
– Тихо! Тихо! Нет больше царя и порядков старых нет! Теперь все по-другому будет!
– А нам оно надо – по-другому? – подал голос Никодим.
Усатый повернулся к нему и, зло ощерившись, выпалил:
– А вас никто не спрашивает. Вы не поняли, люди добрые. По всей стране власть сменилась. Наша власть везде.
Он ронял слова так, будто гвозди вбивал, и Матвей невольно поежился: столько в этих словах было злой решимости. Однако Никодим не впечатлился:
– И как ты меня заставишь?
Усатый усмехнулся нехорошо, достал из кобуры наган, показал его толпе:
– Не захотите добром – заставим силой. Как царских недобитков. А лучше все же добром. Ну что вам хорошего было от царя? Сколько вы налогу отдавали каждый год? А земля здесь чья?
Народ зашумел:
– Ты пистолем своим не маши! Не таких видали…
– Наша земля здесь!
Всем еще памятны были вывезенные в лес такие же находники. Помнится, старшего их, кудлатого и с наганом, из того же нагана в тайге и пристрелили как собаку. Так что пугать народ явно не стоило. Но усатый об этом не знал. Однако тон сменил:
– Красная власть – правильная! Все по справедливости будет.
Отец Матвея сказал громко:
– У нас и так все по справедливости. Нет обиженных в нашей деревне. Все при деле, все при хлебе.
И тут вмешался писклявый:
– Вот мы и посмотрим, сколько у вас хлеба. В других местах народ без хлеба сидит!
Отец перебил его:
– А кто им мешал тот хлеб вырастить?
Но писклявый, видно, взялся за излюбленную тему и вещал громко и уверенно:
– Надо делиться! Надо кормить рабочих на заводах! У них тоже семьи!
Тут не выдержал староста:
– Так ить они из-за вас голодают-то! Вы ж царя согнали и деньги его куда-то дели. А новых денег народу не дали. На что им хлеб покупать-то?!
Писклявый явно не нашелся что ответить, и в дело вновь вступил усатый. Хорошо поставленным басом он голосил на всю площадь:
– Так оно было или не так, а только людям помочь надо! Там ведь дети да бабы со стариками. О них подумайте!
Никодим сказал громко:
– То-то вы о них думали, когда все это учиняли.
Усатый снова ощерился зло:
– А вот это не твоего ума дело. Сказано – советская власть пришла, значит так и будет! Не хотите добром – встанем силой. Я все сказал.
Никодим прищурился недобро:
– Эй, говорильщик…. А отдачи не боишься? Мы ведь тут тоже не из мякиша катанные.
Усатый уставился Никодиму в глаза и спокойно, размеренно произнес:
– Ты не понял. За нами – армия. С армией ты ничего сделать не сможешь.
Староста, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, вышел чуть вперед, поднял руку:
– А ну тихо вы, оба. Сошлись, как два кочета… Ты толком скажи, что за власть такая да чего хочет?
…Усатый распинался перед ними битый час, рассказывая и увещевая, убеждая и угрожая. В конце концов, староста сказал громко, так, чтобы все слышали:
– Для нас тут ничего не меняется. Наверное. Какая там власть мы тут и при царе не особо знали. И тут так же будет, я думаю. Но пришедшие к нам люди говорят, что власть устанавливать будут не раньше, чем к осени. Как раз когда урожай поспеет. Так что время есть. А пока они просто перепишут дворы и уедут.