и видит серый: нет крыльца
лишь степь без краю и конца
«три года прошло…»
три года прошло
или может четыре
три с половиной
нет уже ни стола того ни кровати
ни торшера поддельная бронза
шелковый шар
они так хотели друг друга
умерли разошлись
спой песню солдат
о полночной казарме
шепоты шорохи смех
фыркнула спичка погасла
сладко спать в мускулистых объятьях
пока не сыграли побудку
стой у фасада смотри
проходят фарцовщики панки
мать из липецка к сёме
меерзону приехала
клюква в лукошке
чем дальше в лес
сворачивается ветшает зрение
куда зачем
зачем куда
предъявите пропуск
вот там в полумраке
распахнута на подушке
освежеванная ядовитая книга
николая гоголя? джона апдайка? ихара сайкаку?
нет ничего не вижу
«то льдины колкий луч то исповедь танцора…»
то льдины колкий луч то исповедь танцора
не скоро двинется покатится не скоро
семейный поплавок держи его держи
тут дрогнули ножи
несчастье строгое неверностью пленяет
все вышито вовек не полиняет
а сборки вытачки ужо не снизойдут
до чтения минут
томительный мотив ему приснился косо
в могилу утлую скользят скользят колеса
мольбы молитвы костыли
ничуть не помогли
«там нет свободных мест и пассажир выходит…»
там нет свободных мест и пассажир выходит
сжимая ствол в руке велосипедный шквал
пизда пизда смятенье душу сводит
он здесь бывал
он здесь бывал еще младенцем хладным
цвела вокруг летейская волна
и наплывала облаком отрадным
весна
и тонкой ветошной промозглой колыбелью
ему покажется несносный сквер
где сорок лет назад грачи свистели
на греческий манер
«текут часы и крякает скворец…»
текут часы и крякает скворец
молчи пустынник — где твоя обнова?
не радует расчерченное слово
оброс литотами мертвец
наутро вновь загомонит трава
тревожное разлезется заклятье
петух овраг изношенное платье
се гобелена сытая канва
так поезд под откос
шаги страстей невнятны
за речкой молодуха голосит
погиб ребеночек и тень его висит
зеленые разбрызгивая пятна
«теперь о листьях…»
и. с.
теперь о листьях
листья волнуются раз
одурманенный водкой
снотворным «говорила
вместе нельзя принимать
что же» залезли на крышу
собрание злых бесед
прах из котомки фрейдиста
куда ты любишь кончать?
в тебя — отвечает
теперь о шахматах
мы словно пешки кавафис
писал доклад для съезда
получилась поэма «бледный огонь»
спишь будто и не со мною
будто бы видишь другую
другого
беса за энным плечом
«в руинах непокорного гензухтен…»
в руинах непокорного гензухтен
лежал как обруч господин
и руки вымазаны пудрой
и белое лицо
нарядом свадебным недаром
на «ужас» «сажу» переняв
с нераспакованным товаром
да на конклав
хотел надеть парик приладить мушку
глядишь —
склерозом схваченные пальцы
дрожат как мышь
осенняя
дрожат как полевая
дрожат как зайчик у ворот
что соловья поймал сгорая
и жмет его и жмет
«сатанократии застенчивые цепи…»
б. л.
сатанократии застенчивые цепи
чуть различим ход тачки бесовской
но может быть и в скандинавских фьордах
расплеснутая обмирает ткань