в телегу запряженный конь
хорей чеканит длиннозубый:
«мы с павликом прошли огонь
и все евстахиевы трубы»
«неси малютка перстенек» —
лепечет золушка украдкой
а падчерица наутек
как промтовар по разнарядке
и в омут прыгает стремглав
где всяка водоросль ликует
застенчиво перестреляв
орфоэпическую сбрую
«так тягостно мой гитлер умирал…»
так тягостно мой гитлер умирал
с его озябших плеч слетали пчелы
замерзла мраморная штора
под тусклый звук назойливой трубы:
«предстану я распахнутой сосной
и голос мой средь янтарей застынет
умолкнет конопля и филомел споет
о том-о сем споет неприхотливо»
«чем слаще сумерки тем колокол острей…»
чем слаще сумерки тем колокол острей
расплеснутый пейзаж вооружает
сирень совьет гвардейца на скамье
размятого спасительным гипнозом
лежать и выть проходят корабли
за рифом снасть разобранной фелюги
и петроград костлявою рукой
сдирает с зайчика и мех его и перья
«потупилась: из сумки достает…»
потупилась: из сумки достает
черновики простого ариозо
усиленно замочек засвистал
мелькнули лента кружево ботинки
расколотая зрительная трубка
дешевый портсигар без монограммы
упрятанный в коробку стетоскоп
о что там что за стеклышком цветным?
отечества двоякий дым
и вдалеке адмиралтейство нежно
разрушенным корабликом грозит
«бежит бежит а рядом с нею…»
бежит бежит а рядом с нею
еще таинственней бежит
в тот вечер дуру-гонорею
ему прелестница дарит
он видит купола трамваи
прах круассанов на лотке
а искра красная живая
поблескивает вдалеке
глядит в морозные пустоты
кокаиническим зрачком
и гибнут розовые соты
под легковесным каблучком
«сёстры — подойди и попробуй…»
сёстры — подойди и попробуй —
только катетов шквал
с набежавшей волной
тонет княжна в соболином
манто — воротник из кукушки
подкладка из слез
матросы! ваши глаза устали
смотреть в подзорные кости
в этих чертогах дотронешься
до стены — и каюк — синеет
девятибалльный шквал магнитуда
пасынок любит слушать
песни сервизов — полупрозрачным пальцем
над ободком крутанет — стон
поднимается — башни встают из могил
в склепах морская рать
а подойди и попробуй
запах тысячи яблок тысячи тысяч пчел
в смрадном хорезме я встретил
говорливую бабу — сурьмой отмечены скулы
лак спеленал прическу волосок к волоску
гид интуриста «можно ли пить
курить расстегивать лифчик» — и нужно
так повелел иегова
лучше бы жить на вокзале
борются хаос и хронос
поезда свистят и приходят
часы измеряют длину
погода прощается говорит «я погода
сдай бутылки суп в холодильнике мясо на сковородке»
сестры тяжесть и нежность
неизлечимою хворью
здесь страдал комаровский
граф принесли бильедушку
мальчик на пляже заметил
в черной бутылке — сунулись
там ничего —
ну подойди и попробуй
нерпы взлетают из волн
тяжким своим поцелуем
полными кеглями рук
на тюфяке альбатрос
тени любовников лижет
«тюльпан тюльпан заговорил…»
тюльпан тюльпан заговорил
посетовал прелестный братец
«не так журчишь угрюмый стикс
твоим расчетливым движеньям
иокогама и париж
послушны»
боже!
стикс недвижен!
резиной мраморной застыл