Знаменитый историк В.О. Ключевский как-то написал: «Для осуществления идеалов необходима энергия действия, энтузиазм убеждения: при осуществлении их неизбежны борьба, жертвы». Думается, что под этой мыслью подписался бы и Лазарь Каганович. Вот только представления о том, каким может быть масштаб жертв, у историка и у «железного наркома», по всей видимости, были разные. Отвечая на вопросы Феликса Чуева, Каганович как-то бросил:«…легко сейчас судить, когда нет нужды в твердой руке и в борьбе, и в жестокости». Ему же признался: «Мы виноваты в том, что пересолили, думали, что врагов больше, чем их было на самом деле…», но при этом был уверен: «Пятая колонна была у нас. Пятая колонна была. Если бы мы не уничтожили эту пятую колонну, мы бы войну не выиграли. Мы были бы разбиты в пух и прах».
Любопытны доводы, которые, по мнению Кагановича, должны были доказать правильность репрессий, например, руководства армии. Вот что он говорит по этому поводу Чуеву: «И все-таки какая-то группировка командного состава была. Не могла не быть. Она была. Вся эта верхушка в Германии проходила службу, была связана с немцами. Мы получили сведения, у Сталина были данные, что у нас есть связанная с фашистами группа. Называли Тухачевского и Якира. Тухачевский был когда-то в плену в Германии и бежал из плена… Что многие из них носили у себя в портфеле жезл Наполеона – это несомненно. Тухачевский был, по всем данным, бонапартистских настроений. Способный человек. Мог претендовать».
Как видно из приведенной цитаты, у Кагановича расстояние между предположением о возможной вине тех или иных деятелей и утверждением, что такая вина, несомненно, была, – минимальное. Фактически никаких реальных сведений у него нет. Вся получаемая им информация – от Сталина, и причина уничтожения человека – тоже от Сталина (способный человек и может претендовать на власть). И это страшно, так как показывает, что в СССР не было человека № 2, а был один диктатор, который решал всё: миловал или карал, переселял народы и уничтожал целые социальные слои. Кто-то к этому диктатору подстраивался, пытался играть на его слабостях (например, Л.П. Берия), а кто-то полностью в нем растворялся, выполняя любую его волю. Таким был Лазарь Каганович. Это делало его страшным человеком даже для ближайших сподвижников Сталина. Не случайно уже в брежневские времена В.М. Молотов как-то сказал о нем: «Среди нас Каганович был 200-процентным сталинистом».
Перед войной Сталин несколько охладел к своему «железному» воздыхателю, Лазаря Моисеевича вдруг стали обижать – то букета цветов пионеры не вручат, то портрета Кагановича рядом с портретом Сталина не окажется. Возможно, Сталин просто проверял, насколько бескорыстен Каганович в служении ему, а может быть, посчитал, что тот слишком много знает и пора его убирать. Спасла война. Транспорт, руководимый наркомом, работал хорошо, неплохо справлялся со своими задачами и Совет по эвакуации. И награда нашла героя – в 1943 году Каганович стал Героем Социалистического труда. Входил в советы ряда фронтов и единственный из членов Политбюро имел боевое ранение.
Но напряжения во взаимоотношениях со Сталиным никуда не ушли. Кагановича, например, в 1945 году не пригласили на Парад Победы, а в 1949-м – на заседание, посвященное 70-летию Сталина. Феликс Чуев как-то спросил у него: «А вы допускаете, Лазарь Моисеевич, что поживи Сталин еще немного, и могли с вами расправиться, с Молотовым…» В ответ прозвучало: «Не могу сказать. Нельзя так: если бы да кабы». Не хотел расставаться Лазарь Моисеевич с мыслью, что он и его кумир Сталин всегда были в одной связке.
После окончания войны, в 1947 году, Кагановича вернули в Киев, где он встал во главе республиканской партийной организации, но задержался ненадолго. В том же году мы вновь видим его на должности заместителя Председателя Совета Министров СССР, исполняющим также обязанности Председателя Госснаба СССР, новой структуры, созданной в то время. Должность эта была весьма и весьма ответственной, но политическое влияние Кагановича стало значительно меньшим. Уже позднее, при ответе на вопросы Ф. Чуева, у него как-то вырвалось: «Сталин в последние годы допустил в оценке людей ошибки. Он приблизил к себе Хрущева, Маленкова и Берию, а Молотова, Кагановича и Ворошилова отодвинул…»