Я замечаю парадокс: в целом условия жизни по сравнению с тем, что было в СССР, изменились к худшему, а люди многие — к лучшему. При советской системе у людей было больше уверенности в бытовом и экономическом смысле, но это была уверенность зэка в лагере. Что бы ни случилось — он получит свою пайку. Сейчас, и это обнадеживает, сделали выбор между свободой и колбасой в пользу свободы.
БЕСЕДА С ЛЕОНИДОМ БОРОДИНЫМ
Бородин Леонид Иванович, род. 14.04.1938 г., писатель. Арестован 13.05. 1982 г., осужден на 10 лет особого режима плюс 5 лет ссылки. Статья 70, часть 2.
Публикация книг на Западе, издание «Московского сборника», написание статей. Ранее: 1956 г. — краткое ременный а реет по политическим мотивам.
1967–1973 гг. — статьи 70, 72. Участие во Всероссийском социал-христианском союзе освобождения народа. Освобожден в 1987 г.
Вопрос: В чем состояли ваши разногласия и конфликты с системой? Какие способы сопротивления и борьбы с системой или отдельными ее проявлениями вы избрали? Каковы были цели вашей деятельности? Достигли ли вы, хотя бы частично, своих целей? Была ли ваша деятельность хоть в какой-то мере обусловлена личными причинами?
Ответ: Все началось в 1956 году, с событий после XX съезда партии. Эти события застали меня сознательным, идейным комсомольцем, убежденным в правильности всего того, что ранее происходило в стране. И вся новая информация о Сталине буквально обрушилась на меня, привела в полном смысле слова к внутреннему надрыву. Вырос я в семье идейных коммунистов. Любил Сталина, верил ему.
Мероприятия 1956 года меня не удовлетворили, вызвали ощущение полуправды. И вот с того момента я начал добиваться правды, правды полной.
Жил я в Сибири, в глуши, мой родной край — Байкал. Город всегда был мне чужд и непонятен. В своих поисках правды пошел по традиционному пути. Мое поколение выросло на революционных фильмах, на конспирации, на подпольных «пятерках» и сталинских «тройках». Вот и стал создавать конспиративную группу. У нас не было необходимого идейного стержня, недоставало человеческого материала. Но что-то делать было нужно. Все люди имеют разный порог социальной чувствительности, у меня этот порог повышенный. Не мог сидеть сложа руки. 60-е годы в нашей стране стали периодом создания подпольных групп, типографий, кружков. Тогда мы, молодые люди — мои единомышленники, считали себя революционерами, готовящими новую революцию. Известна была ленинградская группа Ронкина, выдвинувшая лозунг: «От диктатуры бюрократии — к диктатуре пролетариата».
Отчаявшись найти то, что я искал, в Сибири, переехал в Ленинград. Встретился здесь с подпольной организацией «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа». Это была антикоммунистическая организация, и я вступил в нее, хотя во многом не разделял ее программы. К 1964 году распространилось мнение о возможном возрождении сталинизма. Я считал, что для предотвращения этого можно вступить в любой союз. Вступил в ВСХСОН совершенно сознательно.
В основе программы лежало теоретическое положение о том, что страна готова к отказу от коммунизма. Нет только сил, способных возглавить движение протеста. Это было заблуждением. Программой предполагался роспуск компартии, Советов и их полная ликвидация без компромиссов. План руководителя ВСХСОН Огурцова сводился к «дворцовому перевороту», вооруженному захвату власти, нас было всего 30 человек. Лично у меня было еще резко отрицательное отношение к Хрущеву — за его полуправду, за то, что и он сам участвовал в событиях, происходивших при Сталине. В 1967 году членов нашей организации арестовали (впервые меня арестовывали, точнее задерживали, еще в 1956 году — за выступление против Хрущева, за создание студенческого кружка в Иркутском университете).
Руководители «Союза» обвинялись по 64-й статье (измена Родине), рядовые — по 70-й (антисоветская агитация и пропаганда). Всего сидели 22 человека. Я был рядовым. Поскольку считал, что страна не готова к преобразованиям, то и после ареста остался при мнении: наша организация была неорганична историческому времени.
Как и многие мои товарищи, я вступил в нее просто из отчаяния, из-за отсутствия альтернативы. Мой мотив был прост: партия не способна ни на какие позитивные шаги, происходит загнивание государства, что может привести к кровавому взрыву. А я — противник крови, ее в нашей истории было достаточно.