Голодовка по вновь введенным закрытым инструкциям считалась злостным нарушением лагерного режима, каралась карцером. Но я весь срок воевал. В октябре 1983 года указом Президиума Верховного Совета ввели 188-ю статью, обрекающую заключенного на пожизненное пребывание в зоне. За день до окончания своего срока я был вновь арестован в лагере и обвинен по 188-3. К этому времени я уже отбыл в заключении 7 лет. Инкриминировали нарушение режима, организацию забастовок, голодовок, протестов, лидерство в зоне.
Обманули мою мать и жену, приехавших на свидание. Сказали им, что я уже отправлен в ссылку, не сообщив о новом аресте.
За месяц до этого следователь КГБ Щукин ознакомил меня со статьей 70, частью 2, предусматривающей срок 15 лет, но предупредил, что вначале я отвечу по 188 — 3. Мне прямо говорили: «Вы наш постоянный клиент. Или поставим вас на колени, или останетесь у нас навсегда».
Я никогда не признавал свою виновность. Любое следствие использовал для исповедания своей веры и гражданской позиции. После обвинения по статье 70 я отказался ходить на допросы: меня на них носили на руках. Я соглашался признавать только факты, а Володя Пореш просто взял на себя все, всю вину, всю активность.
На всю жизнь запомню, как мою престарелую мать, единственного свидетеля, выволокли силой из зала суда. Они боялись, что даже мать услышит мои слова. Ночью в камере я тогда вскрыл себе вены.
Вопрос: Какова была тактика вашего поведения в тюрьме или лагере? Имели ли конфликты с администрацией, допускали уступки?
Ответ: С администрацией я имел постоянные конфликты. Но считал наиболее достойным поведение без всякой тактики, без компромиссов.
Вопрос: Расскажите об условиях содержания в заключении, что было самым трудным?
Ответ: Режим жизни зэка однообразен. Ежедневно нас пытались превратить в животных, по капле выдавить все человеческое, свести существование к чисто физиологическим отправлениям.
Самые страшные моменты — ощущение забытос-ти миром, богооставленности, отчаяние, чувство по-гребенности под землей заживо. Представьте: нет права на жизнь, видеть небо, наслаждаться запахами цветов.
Потом уже на воле узнал из телефонного разговора с Майклом Бурдо[1]: забыт я не был, удалось обратить внимание верующих даже в далекой Австралии, воистину у веры нет границ и расстояний.
Трудно переносить пытку голодом и холодом, изнурительный, вытягивающий жилы труд, от постоянного холода я получил парез левой половины лица.
Вопрос: Расскажите об обстоятельствах освобождения, было ли оно для вас неожиданным? Какую подписку вы дали при освобождении, была эта подписка тактическим шагом или отражала ваши сегодняшние убеждения?
Ответ: Разумеется, не ожидал увидеть волю. Но некоторые признаки (свидание с матерью) заставили предположить: там что-то происходит. 14 февраля 1987 года меня вызвали в штаб колонии. В тот момент я обсуждал с другом план тайной помощи продуктами и табаком узникам ПКТ (помещение камерного типа). Пришли за мной «фраер» и «хозяин», т. е. чекист и начальник лагеря. Одного меня уголовники никуда не отпускали. Еще в августе 1986 года меня жестоко избили за ношение креста — прямо перед строем, но я отказался снять крест, сославшись на Конституцию и Хельсинкский пакт. Тогда заломили руки, отвели в помещение, стали избивать и пытать. Называется у них: «обрабатывать». Прыснули в лицо газ «Черемуха-10». Формально голодовкой добился возбуждения уголовного дела, которое, естественно, быстро прекратили. Администрация угрожала тогда объявить меня гомосексуалистом и причислить к «пин-чам», «касте неприкасаемых» (гомосексуалисты презираются, к ним нельзя прикасаться, у них свой стол в столовой).
Я подумал, что пришедшие вновь задумали провокацию, и идти с ними отказался, меня поддержали уголовники. Но чекист сказал: «Советское правительство считает, что вы свой срок отсидели. Вы свободны. Вас ждет сестра с мужем. Соберите вещи и уходите». Еще с ноября меня из карцера регулярно водили «на беседы», где рассказывали «о перестройке и демократизации». «Вы могли бы найти себе место в перестройке», — уговаривали меня. В январе 1987 года прокурор Хабаровского края и чекисты настоятельно предлагали мне написать бумагу, нет, ни в коем случае не с просьбой о помиловании. «Напишите, что вы поддерживаете реформы Горбачева и что не собираетесь воевать с советской властью». — «Последнее я не напишу, хотя и не воевал с вашей властью и раньше». Я написал, что реформы поддерживаю и что являюсь сыном православной Церкви и узником совести.
1
Майкл Бурдо — руководитель «Кестон Колледж», британской христианской организации, защищающей права верующих.