Эти выходцы из партноменклатуры, взявшие власть после августовского путча 91-го года, стали делить квартиры, машины, кабинеты — всю страну. Они и приватизировали все — экономику и власть. В результате мы получили уродливую ситуацию.
В итоге нет никаких политических партий, кроме КПРФ и партии Жириновского, которая скорее похожа на торгово-закупочный политический холдинг.
Нет никакой свободной прессы — СМИ просто выражают интересы олигархов различных промышленнофинансовых групп. Человек оказался совершенно беззащитным перед чиновником.
Этого не было при советской власти. В классической коммунистической системе человек был более защищен. Чтобы, например, арестовать человека в СССР, в том числе диссидента, нужно было включить некий государственный механизм. Сейчас же нет на практике никакого правового механизма. Царит полный произвол. Я не защищаю советскую систему, но она все же давала определенные гарантии базовых прав гражданам. Тебя не могли просто так, ни с того ни с сего арестовать. Ты должен был что-то совершить, и диссиденты знали, что их могут арестовать за их действия. Если раньше могли арестовать — по закону, то теперь могут просто убить — без всякого закона.
Теперь же милиция может просто задержать человека, например чтобы нажиться на взятке.
Нынешние олигархи сохранили систему лжи для народа, которая была и в СССР. Ложь стала плотью новой системы. Но если раньше ложь оправдывалась интересами идеологии, то теперь ложь — ради лжи и денег. Правозащитники, боровшиеся с ложью при советской системе и отдавшие за это свою свободу, стали сегодня изгоями общества. Мы, диссиденты, оказались невостребованными. В то время как сидящие во власти олигархи делали карьеру в советском обществе, мы сидели за решеткой за отказ участвовать во лжи. Поразительно, даже спецслужбы и другие правоохранительные органы стали одной из «крыш» нынешнего олигархического режима, замешанного на криминале. У нас уже трудно отличить, где кончается государственная власть, а где начинается криминальный мир.
Криминальные структуры с успехом действуют под прикрытием государственных организаций. Такого в СССР не было, криминальный авторитет не мог сидеть ни в Верховном Совете, ни в Кремле.
К сожалению, я не вижу той силы, которую готов бы был поддержать на выборах. Практически все кандидаты во власть связаны с деньгами и коммерческими структурами. Выход я вижу в нравственном совершенствовании общества. Необходима новая сверхидея, идея религиозного обновления. Нужно обратиться к Богу, к истокам. И этот процесс уже идет. Возводятся новые храмы, появляется христианская пресса, христианское сознание выходит из того гетто, в котором оно пребывало в советские времена.
С одной стороны — процесс гниения, лжи, поколение пепси-колы, но с другой — растет новое поколение, наша надежда.
Я выступаю не столько за сильное государство, сильное оружием, сколько за государство нравственное. Нравственность даст ему силы.
Я хочу, чтобы чиновник исходил из идеи служения гражданам, сегодня же чиновник приходит, чтобы воровать. В постсоветской России уже вдвое больше чиновников, чем было в СССР.
Я не считаю, что у нас есть рынок. Собственность просто поделена между олигархическими кланами. Нет конкуренции, есть монополия, только уже не советской власти, а небольшой группы людей.
Попробуйте открыть нормальный бизнес в Москве. Вас просто уничтожат, не только экономически, могут и физически, если вы не пойдете на поклон к чиновнику со взяткой или к мафии, что по сути одно и то же, разве что дешевле.
Если в период Горбачева и после путча царила эйфория, появилась надежда на создание цивилизованного общества, то Ельцин сменил это смесью социального дарвинизма — где выживает сильнейший — с постмодернистским культом русского фатализма.
Произошло чудовищное промывание мозгов. Нам внушили, что жульничество, коррупция, незаконные формы обогащения, финансовые пирамиды — это норма для переходного периода.