Духовно тот год был самым полноценным периодом в моей жизни. Испытываю ностальгию по Уралу, и здесь нет парадокса.
Воззрения мои политические не изменились. Но сейчас не идентифицирую новое руководство с холопами идеологии. Расчет на гуманизм или правосознание был бы, разумеется, непростительной наивностью. Речь о другом. Новое руководство — это люди, отравленные марксистским ядом, но они — люди нашей страны, которым не безразлична судьба России, конечно, как они ее понимают. И если прежнему, физически вымиравшему руководству было просто на все наплевать, то сейчас можно и необходимо, не отказываясь от принципиальной позиции, терпеливо искать и общие точки с властями. Среди действий Горбачева глубокого уважения заслуживает честное и открытое признание угрозы гибели нации от алкоголизма. Деятельности я не прекратил, остался членом НТС. Присматриваюсь, разбираюсь в обстановке. Продолжаю все дела, которые делал и раньше. Но формы должны меняться. Беседы с рабочими привели к некоторым четким выводам. Куцее облегчение в некоторых областях жизни, данное «сверху», по-прежнему давится на местах.
Девиз функционеров: «Все — как раньше!» Их коммунизм уже давно построен. И если раньше рабочие могли только рассчитывать на передачу материалов на Запад, то сегодня я агитирую за слом среднего бюрократического аппарата, бороться с которым призывает и ЦК. Вот вам и точка соприкосновения с газетными лозунгами — на благо народа.
Даю интервью, делаю открытые обращения, передаю правозащитную информацию на Запад. В перерывах успел закончить несколько математических статей, подготовил брошюру для издания в США.
Пока к нам велик еще интерес на Западе. Пользоваться им нужно, не для саморекламы, а в интересах страны и мира. Потом он спадет, начнется «черная» ежедневная работа. К ней я готовлюсь сейчас.
Вопрос: Что вы думаете о происходящих в СССР переменах, о политике гласности и перестройки? Намерены ли вы принять личное участие в этих новых процессах, в чем видите свою роль и роль различных слоев общества?
Ответ: О «гласности».
Сегодняшняя наша пресса разительно отличается от той, которая была несколько лет назад. Горбачеву удалось сделать, казалось бы, невозможное: советские люди стали читать советские газеты, тогда как раньше они лишь плевались от бездарности спортивных репортажей. Разрешено писать о многом: о повальном пьянстве, о наркомании (разумеется, при этом не забывают подчеркнуть, что социальных корней у нас все-таки нет). Даже слово «проституция», бытовавшее раньше лишь в секретнейших исследованиях, проводимых по заданию КГБ, перекочевало на страницы наших газет! Много пишут о коррупции, о разложении аппарата…
Иначе говоря: можно критиковать народ, можно — бюрократов и казнокрадов. Неприкосновенны только внутренняя и внешняя политика режима, монопартийная структура властвования в нашей стране. Называть ли все это свободой, называть ли гласностью? Подберите, пожалуйста, слово сами.
И все-таки начавшиеся процессы порождают надежды. Вязкость — закон нашей среды. Предыдущие руководства прекрасно понимали это, запрещая любые протесты, трактуя критику действий председателя колхоза как покушение на родную власть. А теперь движение в вязкой среде началось и многое зависит от нас самих. Горбачев сказал недавно, что нам необычайно трудно развивать критику и самокритику, поскольку у нас нет политической оппозиции (сказано на встрече с руководством Союза писателей СССР). Нынешний лидер подчас имеет мужество сказать, в какое болото зашел наш народ. Беда лишь в том, что, кроме рецепта барона Мюнхгаузена, никакого другого способа вылезти из болота коммунистическая система предложить просто не может. Но выход у нас все-таки есть, только не в прокрустовом ложе идеократической системы. Состоит он в том, чтобы «максимум демократии» (так называет газета «Правда» положение в нашей стране — иногда сегодняшнее, иногда завтрашнее, но никогда, конечно, не ставя под сомнение незыблемость однопартийной системы) рассматривать лишь как начало либерализации, подлинной демократизации нашей жизни. Путь один — создание в стране политической оппозиции. Конечно, прежде всего это дело нашего собственного народа. Получить свободу со стороны — это для великого народа и позорно, и невозможно, но и Западу следует, на мой взгляд, внести свой вклад. Демократия в СССР не может считаться лишь нашим внутренним делом потому хотя бы, что без нее все разговоры о прочном мире просто абсурдны.