Я не могу в узких рамках интервью развить эту тему детально. Но путь из пропасти, в которой мы находимся сами и к которой все еще продолжаем толкать мир, только один: через политическую оппозицию к созданию подлинно плюралистического общества. И потенциал к началу такой работы у нас уже есть.
О «реформах».
На этот вопрос ответить, увы, просто. Попытки есть в самых разных направлениях. Часто их даже «революционными» наши лидеры называют. Реформ же в сколько-нибудь серьезном смысле этого слова — никаких. Очень категорично звучит. Позвольте поэтому на авторитет сослаться, заслуживающий в этом вопросе абсолютного доверия. «…Удовлетворены ли мы нынешним состоянием дел? И тут мы обязаны со всей реалистичностью и прямотой ответить: нет, не удовлетворены». Конечно, такой самокритичности надо только радоваться. Но читаем дальше. «Речь идет о том, что мы сейчас должны мыслить по-новому, действовать по-новому, работать по-новому, осваивать новые подходы в решении новых задач». То есть по истечении двух лет «перестройки» она, по словам самого же Горбачева, все еще в стадии призывов начинать по-новому мыслить…
Чего действительно удалось добиться за эти годы — так это отработать терминологию, очередной партийный эзопов язык выработать. Еще недавно о том, что не сделано по сути ничего, что никакая перестройка даже еще не начиналась, говорилось гораздо более откровенно (например, в выступлении Горбачева в Краснодаре в 86-м году). Но прочтите внимательно новую речь, и вы увидите, что суть та же: серьезных перемен как не было, так по-прежнему и нет.
В чем же, собственно, дело? Перемен хотят почти все, в том числе и руководящая часть полновластно правящего нашей страной партаппарата, а воз — по большому счету — ни с места. Парадокс, казалось бы? А объяснить его крайне просто. Идеология, мертвечина грузом душащим на каждом висит! И неизвестно еще, на ком больше; на Горбачеве с Ельциным или на простом обывателе советском. Семьдесят лет ни для кого из нас даром не прошли.
Важно понять главное: конкуренции коммунизм не терпит ни в идеологии, ни в экономике, ни в культуре. Ни в чем. И способ побеждать у него один. Зато безошибочный — силой.
Вот что мешает нашим реформам. За них — почти все. Против — идеология. И все-таки движение в нашей стране началось. Мы получили возможность что-то делать для своей Родины, начинать возрождать мирную демократическую Россию. Положение сложное. Нам будут помогать, будут мешать; и сажать нас, я полагаю, будут тоже. Но разве дело в этом?
На вопрос, поддерживать ли слабые, противоречивые реформистские попытки Горбачева, ответ для меня лично безусловен: да. Только ведь поддержка — это вовсе не бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Именно политическая оппозиция, весь ее спектр, включая и открытых критиков основ строя, — лучшая поддержка мероприятиям правительства. Если, конечно, оно действительно желает серьезных перемен в стране. Хотелось бы в это верить.
Конечно, Горбачев искренне считает, что Россия захочет остаться коммунистической. Некоторые же из нас полагают: наш народ отвергнет коммунизм. Что ж? Пусть народ получит возможность свободно высказаться — за 70 лет он ведь такой возможности ни разу не имел. Мы — критики основ строя — готовы подчиниться народному волеизъявлению. Готовы ли к этому коммунисты?
Вопрос: Происходят ли изменения в области прав человека, что нужно сделать в этом направлении сегодня?
Ответ: Изменения в области прав человека происходят «разнонаправленно». В большей степени, как это ни странно звучит, — к худшему. Положение небольшой части освобожденных политзаключенных различно, у некоторых даже хорошее. Но дело ведь не в этих ста или двухстах людях. Происходит окончательное правовое закабаление народа, например ужесточен закон о «тунеядстве», по которому судят, по самым скромным подсчетам, тысячи людей, не совершивших никакого преступления. Вот вам советское решение проблемы безработицы!
Ведется борьба с алкоголизмом, наркоманией, проституцией. Конечно же я «за». Но когда читаю в газетах, как она ведется, — волосы дыбом встают. Неписаное «право» на вмешательство «коллектива», «актива общественности» в личную жизнь с каждым поколением становится более «очевидным», органически внедряется в понятие личного права. Потеряно даже больше, чем при Сталине. При злодейских убийствах миллионов в самом поколении той эпохи еще жило ощущение значимости человеческой личности. Сейчас это ощущение все слабеет: время ведь идет, а принципиальное отношение государства и общества к самоценности Личности не изменилось нисколько. Я ведь говорю не об ослаблении террора — о глубинных процессах речь!.