Вопрос: Расскажите об обстоятельствах освобождения, было ли оно для вас неожиданным? Какую подписку вы дали при освобождении, была эта подписка тактическим шагом или отражала ваши сегодняшние убеждения?
Ответ: В январе 87-го года на зону явился районный прокурор и стал уговаривать нас написать в Президиум Верховного Совета СССР ходатайства об отмене сроков наказания: «Никто не требует от вас раскаяния — нужна формальная бумажка. Гарантирую, что через пару недель вы уже будете дома». Кто-то отказался писать эти бумажки: «Просить нам не о чем — сами посадили, сами и выпускайте!» Большинство написало, подчеркивая скорее факт своей невиновности. Я написал, что не имел и не имею намерений наносить ущерб советскому строю. Такое заявление я мог написать всегда. Но в данном случае был факт тактического поведения. Требование властей было незаконно, но я сознательно шел на этот компромисс. Без компромиссов с системой можно общаться языком только радикальным. Я его не приемлю. Но лишь когда дело не касается моих принципиальных взглядов на жизнь. Многие из отказавшихся от компромисса продолжают находиться в заключении. И от нас, вышедших на волю, требуются активные действия.
Вопрос: Как вы оцениваете годы, проведенные в заключении, дала ли вам что-нибудь тюрьма? Изменились ли ваши убеждения, отказались ли вы от дальнейшей деятельности?
Ответ: С одной стороны — это были замечательные годы, давшие понимание жизни в большей степени, чем все предыдущие. Но принесли они и много горя: болезнь жены, разлуку с детьми. И все равно, там, где торжествует зло, есть возможность добра. Чрезвычайная ситуация проявила так много светлых людей вокруг. Совершенно незнакомые люди помогали нам: нередко оставляли пакетики с фруктами, пирожками на дверной ручке квартиры, где жила моя семья. Эти люди искали причастности к нашей судьбе, они считали ее праведной. Люди невольно обнаружили возможность ощутить себя общественной силой — и это великое приобретение. Мы поняли, кто мы такие, и поняли, что нас очень много. Когда я вышел на волю, ко мне на улице подходили люди: поздравляли, целовали, благодарили. Я получал письма от самых разных, незнакомых людей. В них выражены искренние, добрые чувства.
Я не могу перестать писать. Как только освободился, успел сделать литературоведческую статью о творчестве поэта Андрея Вознесенского. Буду стремиться опубликовать ее в Советском Союзе. Материал творчества Вознесенского удобен мне для утверждения некоторых собственных эстетических и философских взглядов. Как каждому дилетанту, мне хочется иметь свою законченную картину мира, охватывающую разные стороны бытия: социальную, экономическую, художественную.
«Феномен Вознесенского» — типичное выражение идей средней советской интеллигенции. Я предпринимаю попытку исследования одного поэтического мотива — неудовлетворенности собственным творчеством. Анализирую эстетическое несовершенство некоторых гражданских тем, связанных с мировоззренческими принципами. Пишу по-русски и для русского читателя. Ведь возможность опубликовать книги на Западе тоже предполагает возвращение их сюда — в Россию.
Вопрос: Что вы думаете о происходящих в СССР переменах, о политике гласности и перестройки? Намерены ли вы принять личное участие в этих новых процессах, в чем видите свою роль и роль различных слоев общества?
Ответ: Процесс начался благой, объективно необходимый, который, надеюсь, будет в дальнейшем утверждаться. Хотя рецидивы прошлого не исключены и возможны самые страшные. Альтернатива: или этот процесс, или небытие. А духовное небытие приведет и к небытию физическому. Идея необходимости гласности и перестройки — это главная идея моей книги «Последняя надежда выжить», написанной не в 1987, а еще в 1983 году.
Форма моего участия в переменах — сотрудничество в независимом бюллетене «Гласность», создание свободного дискуссионного клуба, ну и всё, что пишу. Я давно сторонник недавно начавшихся в стране процессов и буду стремиться к участию в них, независимо от того, позволят мне или нет.
Независимый бюллетень «Гласность» задуман как периодическое информационное издание, не конкурирующее с официальными, а дополняющее их. Предпринята попытка его легализовать: редактор Сергей Григорьянц обратился с письмом в ЦК КПСС. Не вижу причин, по которым руководство страны откажет в легализации. Мы готовы представлять номера в Главлит. Никаких секретов публиковать не собираемся.