Зато когда после десятилетнего перерыва я впервые посетил Россию, уже датским гражданином и в качестве аккредитованного корреспондента датской газеты «Экстра Бладет», то меня совсем не удивило, что в туалете одного из героев этого сборника, диссидента и бывшего политзэка, я увидел большую стопку книг, и среди них русское издание датского философа Сёрена Кьеркегора. У датчан если и лежит в таких местах какое-то чтиво, то в лучшем случае журнал мод или комиксы. Деталь, но оттеняющая разницу между двумя культурными традициями в быту. Это первое «культурное» впечатление в новой России и навело меня на мысль связаться с бывшими диссидентами, в основном людьми книжной культуры, и узнать их мнение о нынешнем положении дел в стране.
Задавая им всем общий вопрос: «Как вы оцениваете положение в России сегодня?», я, конечно, предполагал услышать критику «режима Ельцина». Какой бы ни был в стране режим, они бы нашли повод для критики — ведь идеальных режимов не бывает, — на то они и диссиденты, т. е. критики системы. Но более меня, как журналиста, интересовала ситуация со свободой слова и правами человека, то, за что эти люди прежде всего боролись и чего, как думает большинство на Западе, они добились.
Книгоиздательство в России расцвело, пожалуй, как нигде в Европе. Издается всё — от Платона до Гитлера, от Шекспира до Марининой. Газет любых направлений не меньше, чем в любой европейской стране. Власть ругают печатно и по телевидению все, кому не лень, разве что не матом. И никого больше за это не сажают в лагеря. «Не это ли подлинная свобода слова и права человека?» — спросят некоторые либералы. Ведь когда-то многим казалось, что демократия и свобода слова в стране наступят, если только будет опубликован «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. Какими мы были наивными.
Но слава Богу, что диссиденты остались самими собой. Они и в новой системе сохранили способность видеть глубинные болезни общества и публично о них говорить. История доказала, что диссиденты были правы тогда, когда критиковали советскую систему. Может быть, они правы и сегодня. Они с той же жесткостью и бескомпромиссностью выносят приговор и нынешней системе обманных ценностей, сменившей коммунистическую утопию. Прислушайтесь к ним: «Сила слова исчезает. То, что есть сегодня, — это не свобода слова. Это гомон»; «СМИ занимаются бесстыдной манипуляцией, не имеющей ничего общего со свободой слова»; «Меня нельзя заподозрить в симпатиях к коммунистам, но я все равно не считаю, что политика либералов и антикоммунистов должна быть жульничеством и воровством»; «Нами управляют люди, связанные с мафией по рукам и ногам»; «О правах человека можно говорить только тогда, когда люди сыты»; «Если раньше меня могли арестовать по закону, то теперь могут просто убить — уже без всякого закона»; «Нынешние олигархи сохранили систему лжи для народа, которая была и в СССР».
На фоне этих оценок интересна точка зрения писателя и исследователя Льва Тимофеева: «Почему я должен сегодня больше опасаться влияния Березовского, чем в свое время влияния Громыко или Устинова?.. Многие мерзости жизни люди сейчас приписывают переходному периоду. Это неверно, ведь негативные явления присущи любому обществу, они вечны, просто в переходный период ощущаются более остро… Задача состоит в том, чтобы нащупать, понять и выбрать наиболее оптимальный путь развития».
Мои собственные первые впечатления о новых российских либералах-реформаторах и понимании ими свободы слова, демократии и ответственности за свои действия связаны с одной журналистской историей. В июле 1997 года в своей газете «Экстра Бладет» я опубликовал материал об отдыхе тогдашнего первого вице-премьера и министра финансов Анатолия Чубайса на яхте в Норвегии. Его пригласил один датский бизнесмен со скандальной репутацией, у которого были и есть интересы в России. Несмотря на то что газета поместила фотографии Чубайса вместе с этим господином на яхте, кремлевская пресс-служба отрицала сей факт и даже упомянула о возможности подать на газету в суд.
С точки зрения нормального западного человека неважно даже, кто оплатил круиз. Для него важно другое: государственный деятель такого уровня не имеет права поставить себя в положение, когда может возникнуть даже подозрение в получении им услуг от бизнесмена, у которого может быть заинтересованность в извлечении некой выгоды с помощью этого государственного деятеля.
В разъеденной коррупцией России такое рассуждение вызвало бы смех. Вот в этом пока и состоит принципиальная разница между «либеральной» Россией и либеральными западными демократиями. Именно поэтому и вызвала тогда эта история большой интерес и в Дании, и в Норвегии, где мои коллеги прямо использовали слово «коррупция» в связи с этим эпизодом.