Старец поднял голову и уставился на пленителя. Опять эти умные серые глаза. Кажется, у Джона зачесались слёзнички, и скоро по лицу, никогда не знавшему сильных эмоций, точно побегут ручейки. Он не знал, чем еще успокоить питомца.
— "Ты не должен ее помнить. Все делается так, чтобы вы забывали. Чтобы вы были спокойными".
— И те, кто попадает сюда как я, тоже ничего не помнят?
— "Тебе хоть кто-то рассказывал об этом месте? Вот и ответ".
— Сделай, чтобы и я забыл. Верни меня назад.
— "Не могу, — на этом моменте первая предательская слеза скатилась по вытянутому лицу, принося с собой смущение и стыд, — ты уже не забыл. Все, что должен был забывать. Видимо, на тебя это не действует. К тому же, по документам ты мертв, не пережил размножения".
— Доку-мен-там?
— "Бумаги, которые мы ведем. Учет, сколько вас всего, сколько выжило, сколько родилось. Мы записали тебя как умершего, чтобы защитить".
— Как вы это делаете? Чтобы мы забывали?
— "Вода. В основном все дело в ней. И немного в лепешках".
— А мясо? — было видно, что Старец немало удивлен.
— "Птичье. Гомогенизированное и вспененное, сваренное с солью, чтобы ваш организм меньше сил тратил на его переваривание, и вы быстрее набирали массу".
— В нем ничего вредного не было?
— "Ни в какой вашей еде и воде ничего вредного нет, лишь витамины, антибиотики и успокоительные".
Старец снова опустил голову. Джон понимал, что некоторые слова питомец не понял, но это было и не важно. Видимо, ему просто надо было говорить и слушать, чтобы успокоиться, и Джон был только рад помочь.
— Не понимаю.
— "Я знаю. Что тебе объяснить? Про антибиотики?"
— Нет, — сказал Старец, не дождавшись, пока планшет договорит фразу до конца. — Мы пили воду, мы не ели мясо. Мы думали, все дело в нем. После мяса говядинцы становились вялыми, и мы думали…
— "Наверное, просто наедались… Как же мы были наивны, предполагая, что ваши группы смогут полноценно распределить паек между всеми. Конечно же, сильные ели больше и разнообразнее, а слабым доставались объедки! Мне нужно сказать об этом Джону!.."
— Мы пили воду из ручья. Она невкусная, но иногда так не хотелось пробираться к поилкам…
— "В естественной воде большое содержание серы. Надеюсь, вы пили ее не так часто. Старец, скажи мне, когда ты говоришь "мы", ты имеешь в виду таких же, как ты?"
Питомец вскинул голову, чуть не ударившись макушкой о подбородок приблизившегося Джона. Тот сразу понял, что Старец проболтался.
— Старец?
Тот покачал головой, отодвинувшись от Джона.
— "Мы же договорились их вытащить. Спасти. Как мы это сделаем, если ты врешь?"
— Я не вру… Я… боюсь.
6
— Джон, идешь?
Джон-помощник вскинул тяжелую от недосыпа голову. Он сфокусировал задние глаза на том, кто его разбудил, и увидел перед собой новенького, еще кругленького и мягкого Джона, который не потерял ученический жирок на строгом пайке работников. Он уже кивнул спросившему, но еще не вспомнил, куда и зачем ему надо идти. Когда пришло осознание, появилась и неожиданная бодрость.
Новенький Джон не ждал его и давно скрылся в коридоре. Джон поспешил за ним. Когда он вошел в главный зал, церемония прощания уже началась. На помосте, обычно пустующем, сегодня стояло двадцать старых Джонов, отслуживших свой срок и отправляющихся на заслуженный отдых. В честь этого события всегда устраивался праздник, давалось настоящее мясо из загона, а не клонированная бурда. Джоны-повара выносили на столы блюда с овощами и соусами.
Джон-начальник станции произносил речь, стоя посередине маленькой сцены. Все хлопали, радовались, кричали, посматривали на снующих туда-сюда поваров, выискивая глазами тарелки с мясом. После речи Джон-начальник повесил на шеи отслуживших Джонов красные круглые пропуски — по ним их допустят на корабль, и они отправятся в длинное путешествие домой, находясь в блаженном гибернационном сне и вспоминая свои настоящие имена, хобби и семьи. Джона-помощника впервые за все время работы на станции кольнула обида и ревность.
Новых пенсионеров поздравили, они спустились с помоста и направились к столам, а главное блюдо так и не подали. Все заметно нервничали.
— Садимся, садимся, — добродушно скомандовал начальник. Все беспрекословно, хотя и с паузой, но сели.